– Куда! Назад.
Увидев, как грозно шевельнулись острия бердышей, братья тут же остановились, после чего старший из них удивлённо вопросил у воротной стражи:
– Вы чего, меня не признали, что ли?
– Тебя-то признали, Нафан Кондратич. А вон его нет.
Звучно и укоризненно шлепнув себя по лбу, личный ученик самого государя-наследника запустил руку в странную плоскую сумку на боку, называемую довольно чудно "планшеткой", и извлёк из неё небольшой листок. После чего безбоязненно подошёл вплотную к троице сторожей и вручил им свою добычу.
– Так. За успехи в учёбе наградить Захарку сына Кондратия поездкой на Тульский железоделательный завод за казённый счёт. Писано собственноручно в феврале года семь тысяч семьдесят четвертого от Сотворения мира. Две седьмицы назад, стало быть? Гм!
Освидетельствовав дорогую бумагу с тиснёными яркой киноварью орлами и полюбовавшись на красивую, и в то же время невероятно затейливо-сложную тугру -подпись государя-наследника Димитрия Ивановича, старшой воротной стражи с неподдельным почтением вернул поистине драгоценный докумен.
– Другое дело.
Пройдя сквозь узенькую калиточку, они тут же направились к самому большому из амбаров – тому самому, из которого вырастала высоченная громадина трубы.
– А ну постой, торопыга.
Придержав младшего брата на входе в литейный цех, опытный розмысл взял из расположенного тут же короба два небольших тряпичных свёрточка.
– Помнишь про пыль вредную? Ну так надевай маску, да завязки потуже затягивай – не то с непривычки на кашель изойдёшь. Да не той стороной надел-то! Вот теперь всё правильно. Слушаю сюда – от меня ни на шаг, под ногами у мастеровых не путаться, ни до чего без спросу не касаться.
Подождав, пока Захар послушно кивнёт, старший рывком отворил дверь в раскалённое пекло:
– Вот теперь пошли.
Спустя полчаса дверь в литейный цех опять пришла в движение, выпуская на свежий воздух первого весеннего месяца двух братьев. Старший, если не обращать внимания на потёки и разводы пота на его лице, выглядел вполне достойно – а вот младший, с точно таким же блестящим от пота личиком, ещё и дышал словно загнанная лошадь, поводя дурными глазами по сторонам.
– Рассупонь одёжку-то.
– А?!?
– Эк тебя придавило!..
Расстегнув первые три хлястика на шубейке Захарки, родич заодно избавил его от мокрой насквозь защитной маски, кинув её и свою в ещё один короб – постирают, высушат, и ещё с дюжину раз к людской пользе послужит.
– Вот это да! Нафан, а как они там весь день? Это же… Ужас прямо, до чего жарко!
– Люди и не к такому привыкают, брате. Тем более, это ты с непривычки сомлел, так-то оно всё вполне терпимо. Вон, видишь стенные продухи?