Мигель на секунду нахмурился, но потом вздохнул и сказал:
— Да. Это будет справедливо. Прости, что не рассказал тебе обо всем раньше.
Платон Багратович хмыкнул:
— Проехали.
Мигель поднялся с кресла.
— Hasta luego[2], — сказал он с легким старомодным поклоном.
— Nos vemos al rato[3], — отозвался Платон Багратович и тоже слегка склонил голову.
Мигель повернулся и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Платон Багратович с досадой проговорил:
— Ну, испанцы, ну, разгильдяи! А еще Европа.
Он откинулся на спинку стула и напряженно сдвинул брови. Задумался о кулоне, о Келлере, вспомнил тот роковой день у московских баррикад, после которого жизнь его изменилась раз и навсегда, — и тяжело вздохнул. Двадцать лет назад он и представить себе не мог, что привычный реальный мир имеет столь страшную и неправдоподобную изнанку. И как хорошо, что нормальные люди не видят и не знают всего этого!
Платон Багратович посмотрел на фотографию в рамке, стоящую у него на столе. Юная девушка, весело глядя на Платона Багратовича, улыбалась счастливой улыбкой, ветер развевал ее длинные рыжие волосы.
Платон Багратович протянул руку к фотографии, нежно провел кончиками пальцев по лицу девушки и пробормотал:
— Ника…
3
— Далеко еще? — спросила Настя.
Жгут качнул головой:
— Нет. Здесь рядом.
Он остановился посреди коридора и полез в карман за своим портсигаром.
— А кто такой этот шеф? — спросила Настя, глядя, как Владимир Иванович вынимает из портсигара леденец.
— Начальник Московского Бюро.
— И что в нем такого особенного?
— Кроме того, что он гений, ничего. Я знал много хороших контролеров, дочка. И всему, что они умели, они научились у Платона. Благодаря ему мы можем противостоять эксам.
Сунув леденец в рот, Жгут убрал портсигар в карман плаща.
— Может, не будем его тревожить? — осторожно сказала Настя. — У него наверняка много дел.
Владимир Иванович усмехнулся:
— Не волнуйся. Платон может размазать нас по стене одним взглядом, но он человек добрый, и если размажет, то сделает это безболезненно и мгновенно.
— Спасибо, утешили, — усмехнулась Настя. — Значит, это Платон научил вас махать тростью? Что ж, трость — это сила.
— Иронизируешь?
— Угу. А если честно… Удивительно, как это эксы до сих пор вас не перебили. Должно быть, они не так сильны, как кажутся. Или вы тут все тоже эксы?
Владимир Иванович сдвинул брови:
— Среди наших оперов примерно половина — эксы и полуэксы. А вторая половина — обычные люди. Только хорошо тренированные. Нагрузка, конечно, большая, но Платон привлекает на службу только самых сильных и выносливых. Давай скорее! Думаю, шеф нас уже ждет.