.
На высоких витражах собора играли солнечные лучи, заставляя сиять золочёные нимбы за головами святых. «Только Господу!», – уверенно подумал Шарль, разводя руки крестом и поднимая лицо к радужному сиянию сверху. Певчие восторженно пропевали молитвы за здоровье его тела, архиепископ уже держал дискос, в который извлекал из мирницы часть священного елея, светские пэры преклонили одно колено, духовные – оба, как для моления. Спокойствие снизошло на всех со звуками антифон… И только Шарль больше ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Он как будто отрешился от всего мирского в тот миг, когда поднял голову в неизмеримую высоту собора. Последняя связь оборвалась, он больше никому ничего не должен.
Большим пальцем руки архиепископ коснулся елея в мирнице и тронул им макушку Шарля. Затем провел по груди, по плечам и локтям, и, в последнюю очередь, смазал обе его ладони, возвещая собравшимся о «возрождённом Хлодвиге». Как сквозь сон, новый король позволил себя поднять и облачить, но все действия отпечатывались в сознании лишь короткими обрывочными впечатлениями: оранжевое пятно туники с рябью геральдических лилий, расшитая далматика, грузом опустившаяся на плечи мантия… От тяжести жезла правосудия заторможенная в отрешенности рука едва не опала, но кто-то из духовных пэров заботливо её поддержал. Скипетр другая рука удержала крепче…
– Да здравствует король Шарль Седьмой!
Он вернулся к жизни уже сидящим на троне над амвоном, с ощущением жёсткого золотого обруча на голове. Один за одним, перед ним склонялись его пэры, принося оммаж. Последней, в обход протокола, подошла Жанна.
– Мой милый король! – выдохнула она. – Здравствуй вовеки!
И, опустившись, припала головой к его колену.
Она сделала это порывисто. Слишком. Переживший только что минуты неземной благодати Шарль невольно отклонился всем телом, но это мало кто заметил.
– Ноэль! – загремело под сводами собора.
Певчие грянули Te Deum и двери на площадь раскрылись, впуская толпу. В воздух полетели монеты, медальоны и выпущенные на волю птицы. Сквозь приветственные крики и фанфары ничего больше нельзя было разобрать, однако Ла Ир, орущий вместе со всеми, всё же услышал, что де Ре что-то говорит.
– Что? – переспросил он. – Повтори громче, я не расслышал!
– Мы не того короновали, – не повышая голоса повторил де Ре.
Наступало время литургии и причащения.
* * *
Ближе к вечеру, сидя, подобно Иисусу среди двенадцати пэров за трапезой, новый король принимал поздравления и раздавал милости.
– Всё прошло чудесно, ваше величество, – шепнул ему архиепископ. – Даже несмотря на спешку, все приготовления сделались вовремя, а сама церемония вдохнула в ваших подданных новые силы.