Но ясного ответа так и не получил. Все, к кому бы он ни обратился, лишь высказывали свои предположения и, судя по всему, понятия не имели об истинных намерениях короля.
– Они там, сударь, сами, похоже, никак не разберутся, – отводя глаза, ворчливо сообщил командир местного гарнизона. – В одну телегу крестьянскую лошадку и породистого скакуна не запрягают…
Чтобы не терять времени, Шарло приказал было готовить его доспехи, и назавтра выехать догонять войско. Но вечером того же дня прискакал гонец с известием о том, что король и вся его армия возвращаются обратно, в Крепи. Дескать, разведчики, высланные вперед, сообщили, что по направлению к Санлису движутся крупные силы неприятеля, и внезапно начатый поход был тут же приостановлен.
– Мы не готовы к сражению, – заявил король.
После чего и отдал приказ вернуться.
Шарло счёл это хорошим знаком для себя. По пути он получил посланное вдогонку письмо о том, что матушка едет следом. И раз король вернётся, значит, встретится с ней, а это было как раз то, что нужно! Главное, успеть поговорить с Шарлем до этой встречи…
Короля в Крепи ждали 13-го. Чтобы не попасть впросак и не ухудшить своё положение непродуманным шагом, Шарло решил пока осмотреться и собрать кое-какие сведения, в чём весьма преуспел. В городе только ленивый не желал обсудить договор с Бургундцем, а заодно и всё то, что завертелось вокруг.
Да, договор действительно был заключён, но радовались ему и верили в него совсем немногие. Пожалуй, только сторонники Ла Тремуя. Все остальные, или держались настороженно, или, подобно Деве, открыто выражали недовольство. Сам же король назвал договор «милосердной попыткой дать Бургундии шанс…». Но на что давался этот шанс так и оставалось неясным. При этом, его величество открыто ни на чью сторону не склонялся. По словам тех, с кем Шарло разговаривал, выходило, что Ла Тремую он явно благоволил, но и Деву от себя, почему-то, не отпускал и продолжал осыпать её благодеяниями. Правда, как замечали многие, лично встречаться с ней избегал. От любого воздействия на армию она уже была отстранена. Вплоть до того, что недавно вышел указ о замене командующего, слишком открыто ставшего на её сторону. «Так что, теперь у нас не Алансон, а Бурбон, сударь, чтобы никаких там неприятностей…». «Вы же знаете, как Дева любит своевольничать. К договору с герцогом Филиппом она относится так же, как к англичанам, и требует продолжения военных действий…». «Говорят, при дворе чуть скандала не вышло. И все мы ждали, что его величество из Шато-Тьери пойдёт обратно, в Реймс. Но он вдруг двинулся сюда и даже повернул на Париж!». «И Деву взял с собой…». «Всё это было для отвода глаз, господа!» «Договор с Бургундцем?» «Нет, возня с Девой…» «Она скоро уйдёт, вот увидите, я сам слышал, как она обращалась с прошением к королю…». «Что вы! Всё это сплетни. Я тоже слышал, как Ла Тремуй передавал ей приказ его величества быть рядом…». «Ну да, рядом… Кое-кто тут шепчет, что это только ради показа тем подданным, которые ещё благодарны ей за Орлеан. Дескать, с ней любые ворота откроются быстрее, и почему бы, под самым носом у Бургундца, не прибрать к рукам ещё пару-тройку городов… Но всем же ясно – от неё уже устали…». «Ходят слухи, что недовольных бездействием в войске стало меньше…»