– С полным основанием могу сказать, что изо всех присутствующих здесь, ваше величество единственный, к кому милость и воля Господа нашего могут быть обращены непосредственно… Но, вы правы… как и была права её светлость, говоря, что особо любимых своих чад Всевышний испытывает строже других… Строже и мудрее. Ибо для простого смертного всякие невзгоды и болезни уже есть испытание, тогда как своему помазаннику Господь может послать в искушение и благость. Чудесное везение, небывалая удачливость… даже приход нашей Девы – всё можно считать испытанием Господним.
Герцогиня Анжуйская громко фыркнула и епископ притих. Но гневный взгляд, брошенный Шарлем на матушку, не дал ему потерять самообладание. Трудно сказать, догадался ли сир Аркур, что дофин панически боится открытой войны, или просто, чутьём искушённого царедворца понял его потребность в сомнениях, но, когда он заговорил снова, в тоне его уже звучала свойственная священнослужителям назидательность.
– Безоглядная вера в Божью милость не то же самое, что вера в Него самого, мадам. Милость и немилость Господа – понятия, определяемые людьми. Но кто поручится за верность определений? Сомнения его величества понятны и правомочны. И я бы назвал их более уважительными по сравнению с уверенностью кого бы то ни было в том, что Господь его любит…
– Так что вы предлагаете предпринять? – не повышая голоса, спросила со своего места герцогиня.
– Его величество не спрашивал моего совета относительно действий, – смиренно опустил глаза сир Аркур.
– А если бы спросил?
Вместо ответа епископ пожал плечами, словно говоря: пускай он сам спросит, и тогда я скажу. Но Шарлю вполне хватило того, что уже было сказано.
– О действиях, матушка, советы мне будут давать мои командиры, – заметил он, уже не так нервно, как говорил в начале Совета. – И если они скажут, что вероятность потерпеть очередное поражение высока, с походом на Реймс и с коронацией придётся подождать.
* * *
Ранним утром 13 мая по цветущим предместьям Лоша проехала группа всадников.
Их нисколько не волновали ароматы весенних садов, неугомонный птичий щебет и молодо зеленеющая долина. Усталые солдаты и несколько рыцарей ехали понуро, везя на плечах тяжкий груз стыда…
Отступившая из-под Орлеана армия Саффолка окопалась в Менге, на южном берегу Луары, за хорошо укреплёнными предместьями и крепостью Жаржо. И Бастард, уязвлённый до глубины души тем, что мальчишка-паж, всего лишь ряженый Девой, смог прогнать целую армию, решил доказать, что и сам чего-то стоит, а заодно дать возможность и своим воинам заслужить победу самостоятельно, чтобы лавровый венец победителя не выглядел вяло, как снятый после триумфа с головы Жанны, и, чтобы не точили его черви разговоров о колдовстве…