Но потом этих двух заменили. А новые не успели даже как следует понасмешничать, потому что и их сменили тоже.
С тех пор стражники у двери Клод стали сменяться часто. Но она заметила, что некоторые, спустя какое-то время, снова появляются на посту, и стала развлекать себя тем, что загадывала – придёт ли завтра кто-то уже знакомый, или совсем новые? И, если придёт знакомый, то кем он окажется, «своим», или «чужим»?
«Своими» Клод называла тех, кого, по разным причинам, считала людьми хорошими. К примеру, тот толстый и добродушный, который всё время пыхтел и, просовывая еду, беззлобно ругался, дескать, тощая, а ест много, однажды выронил из кармана совсем новенькую детскую игрушку, которую тут же перепрятал за пазуху, бережно и любовно. А другой, похожий на лягушку из-за слишком большой головы, долго и нагло смотрел на Клод, изо всех сил скрывая жалость в глазах, а потом, будто бы насмешничая, наговорил всякого о том, что «ваша французская ведьма» приезжих попов ни во что не ставит, и они разбегаются кто куда, потому что жидковаты в вере оказались. Но ничего, вот приедут посланцы от папы и живо её отправят на костёр! И у девушки, после появления этого лягушонка, несколько дней потом теплела в душе самая искренняя благодарность. Ведь он, фактически, рассказал ей о процессе! О том, что Жанну никак не могут ни сломить, ни обвинить! И она даже не скрывала радости, когда парень снова появлялся, и выделила его среди других, дав прозвище «Тэт»55.
О «чужих», как только угадывала в них то, что никак не могла причислить к «своим», старалась не думать. И в те дни, когда караулили только чужие, уходила в мысли и воспоминания так далеко, что порой не замечала не только оскорблений и всяких непристойностей, но и брошенной в камеру еды. Это стражников, конечно, злило, но, видимо, им было настрого запрещено узницу трогать. Поэтому, как только Клод поняла, что физического насилия над ней не будет, жизнь в заточении стала казаться и вовсе сносной.
А потом наступила весна. Всё чаще возле её решётки стал появляться Тэт. Правда, он никогда не был один – всё время с каким-нибудь другим стражником – и почти всегда сидел к Клод спиной, слишком стараясь показать, что нет у него никакого дела до неё. Но недавно вдруг пошептался о чём-то со своим напарником, сунул ему в руку несколько монет, и тот ушёл, радостно подбрасывая монеты на ладони. Тогда Тэт повернулся и спросил у Клод:
– Пить хочешь?
– Хочу, – ответила она.
Тэт налил полную кружку, аккуратно просунул сквозь прутья, а когда девушка подошла, чтобы её принять, вдруг зашептал скороговоркой: