Взять, к примеру, того же ротмистра Соколова. Ясная голова, светлый ум, храбр, физически неплохо подготовлен. Или, того же казачка, Никифора Волкова — сообразителен, храбр, умеет вести себя в экстремальных ситуациях.
— Плохо то, — подумал Шумилин, — что те, кто может принимать важные решения — царь, Бенкендорф, цесаревич — люди с рыцарскими понятиями о чести. А вот их противники как раз подобными достоинствами не обладают. Посему состязаться с ними — дело заведомо проигрышное.
Надо вспомнить о так часто припоминаемом нам "византийском коварстве", о том, что "с волками жить — по — волчьи выть". И на удар отвечать ударом. Только вот, не согласятся с моими рассуждениями наши предки. Как же быть…
Шумилин вздохнул. Верный Сникерс, дремавший на коврике у стены, услышав этот вздох, встрепенулся, и, открыв глаза, понимающе посмотрел на бывшего опера.
Александру свернул в трубку ватман со своей каббалистической схемой, и достав из письменно стола рабочую тетрадь, стал по старой памяти накидывать план действий. Работы впереди было непочатый край.
Из усадьбы Сергеева Шумилин снова отправился в Петербург. Он решил попросить у императора аудиенцию, чтобы обсудить с ним насущные вопросы. И самый главный из них на Руси: "Что делать?". Насчет того: "Кто виноват?" он уже не раз говорил Николаю. Но тот, в душе соглашаясь со своим советником из будущего, колебался, опасаясь принимать кардинальные решения. Император считал, что основа его царствования — консерватизм, и все попытки что‑либо решительно изменить, откладываются "до лучших времен".
К тому же, Шумилин знал — как тяжело Николай воспринимает чужое мнение. Император считал, что его мнение — единственно верное, и все должны, или принять его как руководство к действию, или катиться ко всем чертям.
Конечно, после посещения будущего, и знакомства с историей его царствования и последующих событий, самомнение Николая было поколеблено. Он прислушивался к тому, что говорили ему его новые знакомые, и многое из того, что считалось им незыблемо, теперь таковым ему уже не казалось. Но, все же, для человека, привыкшего повелевать, было очень трудно избавиться от своих привычек.
Шумилин долго размышлял и взвешивал все то, что ему было известно о царствовании Николая Павловича, и о нем самом. Можно было, конечно, махнуть на все рукой, и вовсю пользоваться царским гостеприимством, время от времени консультируя царя и подсказывая ему верные решения. В конце концов, если Николай за время своего правления не повторит те роковые ошибки, которые были сделаны им в их истории, то и это можно считать неплохим результатом.