Бывший монах поерзал на месте, не в силах совладать с растущей в душе тревогой.
Как жить-то дальше?
Прежний Андрей сходу ответил бы самому себе на этот вопрос: «Богу виднее», и успокоился бы, и смирился. Новый Андрей не мог ни смириться, ни успокоиться, сколько бы не уверял себя в божественном провидении.
Развести бы костерок, вскипятить воды, вкинуть пару листов сухого зверобоя, да напиться чаю. Но: упыри заметят дым, приползут. Да и воды осталось – кот наплакал. А есть-то как хочется…
Отец Андрей вспомнил трапезную в монастыре, да монастырский холодец из молодой козлятинки с лаврушкой да чесночком, да горячую, дымящуюся картошку в мундире. В животе у него глухо заурчало.
-Отец Андрей.
-Да, Володя?
-Скоро рассветет?
-Скоро, Володя. Еще полязгаем зубами немного, а там солнце начнет шпарить.
Парнишка закашлялся. Его лицо стало из бледного немного желтоватым, под глазами – темные тени.
-Отец Андрей, у меня в рюкзаке…, - слабым голосом проговорил Володя, - Вы посмотрите, отец Андрей. Еще одна банка. Вы съешьте ее… Отец Андрей.
Бывший монах поднялся, быстро проверил рюкзак напарника. Пустые пластиковые бутылки из-под воды, две пачки патронов, нож, немного листьев зверобоя, котелок – больше ничего.
-Нашли, отец Андрей?
Мужчина пристально посмотрел на парнишку. В лихорадочно расширенных глазах Володи сидели боль, страх и желание загладить вину. Лжи там не было и в помине.
-Нашел, Володя. Спасибо тебе.
Володя улыбнулся и прикрыл глаза, прошептав едва слышно:
-Кушайте, отец Андрей.
Половинка «Сникерса». Лена, Димка.
Ребенок снова закричал, и Лена поспешила взять его на руки. Вскочила, принялась ходить по трескучему полу, покачивая младенца. Она спела бы колыбельную, но, как назло, кроме песен с танцпола клуба «Саншайн» ничего в голову не приходило.
-О, Боже, какой мужчина, я так хочу от тебя сына…
Младенец закричал сильнее.
Димка, пытающийся снять кабель с ноги, взглянул на Лену, ухмыльнулся.
-Классная колыбельная.
-Тебя не спрашивают, - огрызнулась Лена. – Иди лучше проверь зомби.
Мальчишка шмыгнул носом, отложил в сторону плоскогубцы. Осторожно отодвинув край занавески, выглянул во двор сквозь зарешеченное окно. Старушка-зомби все также стояла у смородинового куста, едва заметно покачиваясь. За забором, в отдалении, маячил еще один мертвяк, кажется, мужчина.
-Ну?
Димка отпустил занавеску.
-Все те же. Две штуки. Других не видно.
Лена положила успокоившегося младенца в импровизированную люльку из старой одежды. Все эти платки, кофты и штаны-трико раньше принадлежали той старушке, что бездумно покачивается во дворе, дожидаясь человеческой плоти.