Старик смотрел на Олега, но тот молчал. Я чувствовал, что здесь дело совсем не в соболях.
Разошлись гости далеко после полуночи. Прощаясь, Родион Родионович Орлов пригласил меня назавтра к себе.
Прежде чем лечь спать, я выглянул в окно. Журчала речка, и откуда-то совсем близко доносилась тихая песня тайги, которую наигрывал в могучих кронах деревьев ночной ветерок.
Передо мной расстилалась погруженная во тьму тайга, а из тумана над рекой возникали нереальные образы, поднимавшиеся над зеленым морем деревьев. Во тьме раздавался протяжный крик совы.
Утром меня разбудил Олег. Он уже встал, так как на рассвете вылетал пилот с местным снайпером, и геолог провожал Карасика до самолета. На луг пришли многие жители Вертловки: никогда еще не случалось, чтобы кто-либо из охотников этого далекого селения летал на самолете.
Я быстро оделся. После завтрака мы с Олегом осмотрели хозяйство Петра Андреевича и потом зашли к Орлову. Старик жил в новом доме вместе с внучкой, черноглазой красавицей Тамарой, которая вела его хозяйство.
Она встретила нас радостной улыбкой, и мы почувствовали себя желанными гостями в доме. Родион Родионович угостил нас по-своему. На столе появилась копченая рыба, сибирский таймень, копченые дикие утки. Водка была настоена до зеленого цвета на каких-то душистых травах. Орлов утверждал, что эти корешки — излюбленное лекарство у медведей.
Разговор вернулся к соболям.
— Соболи, — начал Родион Родионович, — очень прожорливы. Говорят, что бодливой корове бог рог не дает. Если бы соболь был величиной, скажем, с собаку, худо бы нам пришлось! Страшно было бы войти в тайгу. Это был бы самый страшный хищник на свете. Достаточно того, что и теперь там, где водятся соболя, белкам и полевкам — конец! Мало того, тут и птицам несдобровать. Тихонько ползет он по ветвям, а потом перепрыгнет с высокого дерева на соседнее пониже, где сидит глухарь, рябчик или тетерев. И, глядишь, птица уже у него в зубах.
— Хитрый зверек, — согласился Олег. — Потому он так меня и интересует.
— Да только, брат, за ним набегаешься. Ног потом не чуешь, — засмеялся Петр Андреевич.
— Они у меня крепкие. Лишь бы скорее очутиться там, на 135—61…
— Как вы сказали? — воскликнул я.
Олег запнулся. Наступила тишина, все ожидали объяснения, но вместо Олега заговорил Орлов. Говорил он медленно, рисуя рукой круги на столе:
— Так вот, о чем тут разговор. О месте, об определенном месте на карте: широта, долгота и точка. Что же в этом удивительного?
— Конечно, место, где водятся соболи! — поспешно подтвердил Олег.
Я взглянул на Петра Андреевича, тот пожал плечами и с улыбкой добавил: