Амалия быстро нашла выход из ситуации.
— Надо ковать железо, пока оно горячо! — заявила она. — Эта неожиданная болезнь, вынудившая их уехать в конце медового месяца, да проживание в дорогом отеле сильно ударят по карману бедного пастора. Вот теперь-то он точно не откажется от трехсот фунтов. Со стороны Чарльза было глупостью предлагать такие деньги в самом начале. Но теперь нам, конечно же, придется придерживаться обещанного.
— И что ты предлагаешь делать? — спросил Чарльз. — Отправить им телеграмму или связаться по телеграфу?
— О боже! — простонала Амалия. — Почему мужчины так глупы? Разве можно доверять такое деликатное дело бумаге, а тем более телеграфу? Конечно же, нет! Пусть Сеймур немедленно едет в Париж на вечернем поезде. Далее, когда он прибудет на место, ему необходимо связаться с мистером Брабазоном, а еще лучше с его женой. Она не страдает сентиментальной чепухой насчет всяких дядюшек.
Быть посредником в покупке бриллиантов уж точно не входило в мои прямые обязанности. Но если Амалия твердо решила что-то получить, то она получит это непременно; этот постулат она излишне часто любит подтверждать на практике и не допускает никаких отклонений. Поэтому ночь я встретил в поезде, а уже на следующее утро мой комфортабельный спальный вагон въехал на Страсбургский вокзал.[142] Мне выдали четкие инструкции — получить эти бриллианты любой ценой. На их покупку была выделена солидная сумма в 2500 фунтов.
Когда я прибыл в гостиницу, то обнаружил, что бедные Брабазоны совершенно разбиты. Они рассказали мне, что всю ночь провели подле больной сестры. Бессонница, тревога и долгая поездка отразились на них: они были бледны и утомлены, особенно миссис Брабазон. Бедняжка выглядела больной и взволнованной, и как никогда оправдывала данное мною прозвище. Я был более чем обескуражен из-за того, что в такой момент вынужден беспокоить их этими бриллиантами. Но тут мне в голову пришла мысль, что Амалия все-таки права и после медового месяца их бюджет заметно истощился. Так что некоторая сумма денег им бы сейчас не помешала.
Я начал издалека и объяснил, что это все это прихоть леди Вандрифт. Ей очень понравились эти безделушки, и она не может уехать без них. Они должны и будут принадлежать ей. Но священник оказался упрям. Он снова вспомнил своего дядюшку. Нет, никогда, даже за триста фунтов. Это же подарок матери! Джесси принялась умолять его. Джесси, дорогая, это невозможно! Тут она заявила, что очень привязалась к леди Вандрифт. Но Ричард даже не хотел слушать ее. Я осторожно поднял сумму до четырехсот фунтов. Тот лишь хмуро покачал головой.