Моя мать была хорошей хозяйкой. В противовес системе социального обеспечения она всегда следила за тем, чтобы у всех ее слуг были собственные сбережения. И под старость, бывало, брала у них взаймы. Она вызывала к ним врача, если они заболевали, делилась с ними своими печалями, и они, в свою очередь, рассказывали ей о своих. При таких отношениях ни моя мать, ни те, кто работал у нее, никогда не чувствовали себя одинокими.
Теперь все это в прошлом. Теперь, в конце двадцатого века — века женской эмансипации — работа в качестве домашней прислуги считается чуть ли не самой постыдной, унизительной, грязной. Грязнее работы ассенизатора или сторожа в зоопарке.
И если все эти перемены привнесены в нашу жизнь не сознательными усилиями мужчин, то чем же? Неужели же существует некий ужасный закон природы, в соответствии с которым женщины обречены пожизненно выступать в роли вьючной лошади? И поэтому мы без борьбы, слова не сказав, смирились с утратой слуг?
Иногда мне кажется, что мы и вправду беспомощны, словно жуки, и движимы безотчетным инстинктом подчиняться верховной власти безропотно, ибо так было, так есть и так будет, и ничего тут изменить нельзя. Может, потому меня так упорно тянет рисовать насекомых.
Прочитала написанное и стыдно стало. Да как смею я, у которой есть и роскошная квартира, и любящий муж, жаловаться на отсутствие прислуги?
Но я вовсе не жалуюсь. Я пытаюсь объяснить. Теперь, когда дети подросли, я не испытываю ни нужды, ни особого желания, чтобы кто-нибудь прибирал за мной. И отдаю себе отчет в том, что с экономической точки зрения мне можно только завидовать. Я добилась того, о чем мечтает большинство женщин.
К тому же я не так уж молода и, на мой взгляд, гоняться за мужчинами ради денег мне поздновато. Я свое отслужила.
Все, что я хочу уяснить для себя — так это то, что, несмотря на громадные горизонты, открывающиеся с той вершины, которой мне удалось достичь, мне хотелось бы, чтобы жизнь Роберты оказалась счастливее моей. Чтобы ей не пришлось произносить фразу «мне нужна жена».
Мне хотелось бы иметь возможность сказать ей, что у нее-то все будет иначе, но боюсь, оснований для этого у меня не хватает.
Мужчины по-прежнему держат узды правления в своих руках, по-прежнему превосходят нас в злобе и агрессивности. И что бы они ни дали нам, они с такой же легкостью могут и отобрать назад.
Вчера у нас отняли слуг, завтра вполне могут отнять свободу и право на образование. И случись опять великая депрессия, которую постоянно предрекают наши экономисты, женщинам, может быть, вернут слуг, однако я убеждена, что при этом блестящие, умные, уверенные в себе женщины, заседающие теперь в различных комитетах и советах, будут отправлены домой.