— Никто из вельмож? — поразился Абуласан.
Диомидэ отрицательно покачал головой.
— Что это может значить? Возможно, к чему-то готовится, потому и осторожничает?!
«Разве не он был казначеем, когда Кутлу-Арслан чуть не поставил всю страну с ног на голову?» — подумал Абуласан, а вслух сказал:
— И все же что ты думаешь? Почему молчишь?
— Молчу, чтобы не ответить необдуманно.
— И все же?
— Мне кажется… он разочаровался в людях. Преданность его не оценили…
Абуласан ничего не ответил. Он тоже думал об этом. Эта мысль портила ему настроение. А стоит ли этот преходящий мир того, чтобы обрекать себя на мучения?! Но вслух произнес:
— Постарел, что ли?
— Не думаю. Он по-прежнему крепок. — Диомидэ умолк, а потом добавил: — Это свидетельствует скорее о мудрости, но не о старости.
Абуласан улыбнулся.
— А царь-супруг? — В голосе Абуласана звучало нетерпение.
— На той неделе я не мог утверждать с уверенностью, но сейчас могу — у царя-супруга появился новый друг — вельможа Тарханисдзе.
— Тарханисдзе? — от неожиданности Абуласан сорвался на крик. — О чем ты говоришь?!
— Дважды в неделю переодетый крестьянином он посещает Тарханисдзе.
Абуласан уставился на трепещущее в очаге пламя. Лазутчик принес плохие известия. Он должен что-то делать, должен что-то придумать. Разворошив поленья, спросил:
— К кому еще наведывается царь-супруг? — не получив ответа, повернулся к Диомидэ. Тот стоял, пряча глаза, и Абуласан понял, он уходит от ответа. — Ты что-то скрываешь?!
— Я не знаю наверняка, потому и молчу. Дай мне время.
Абуласан пронзил его взглядом и сурово произнес:
— Почему ты прячешь глаза, Диомидэ? Может быть, ты забыл, что этот человек — супруг нашей царицы? Я должен знать все.
Абуласан почувствовал, что Диомидэ прошиб пот. На лбу у него проступили капельки влаги величиной с ноготь. Диомидэ вынул из кармана кусок чесучи и утер лоб.
— Скрываемая беда подтачивает человека, Диомидэ! — со значением произнес Абуласан и выжидающе уставился на него.
— Дай мне срок, совсем небольшой, я должен знать точно.
Абуласан какое-то время не отводил от него взгляда, потом проговорил:
— Пусть будет по-твоему, только знай, либо эта скрываемая тобою беда сломит тебя, либо за ее сокрытие сломят тебя.
Абуласан знал, и знал хорошо, пока Диомидэ не утвердится в своих догадках, от него и слова не вытянешь. Этот человек с ничего не выражающим взглядом, похоже, знал о Боголюбском такое, что дружба с Тарханисдзе выглядела невинной забавой, но что именно он знал? Что такого натворил Боголюбский? Абуласан почувствовал приближение опасности, сердцебиение участилось, но он ни чем не выдал себя. Диомидэ и без того погружен в тяжелые раздумья, как бы не спугнуть его окончательно.