- Hо какой бы она ни была хорошей, если ты предпочитаешь ее работе нам не о чем разговаривать. Договорились? - все так же спокойно добавила она.
- Конечно, - сказал я, нервно теребя в руках карандаш.
Риша любила читать морали. Об этом меня уже не раз предупреждал Женя и другие сотрудники отдела. Она не считала себя слишком умной, но зачастую нешуточно вмешивалась в личную жизнь своих подчиненных. Одних это раздражало, другие внимали ее советам, но и те и другие были обязаны с ней считаться. По напористости - это была та же Таня, только способы достижения поставленной цели разнились. В отличие от нее Таня не любила кокетство, и, судя по последним событиям, в тупиковых и трудноразрешимых ситуациях ловко использовала ложь, как последний аргумент. Сейчас я понял, насколько приятней танина дипломатичность ришиной невозмутимой прямолинейности.
Hа улице отчаянно засигналила машина. Аристократического поведения Ирины Александровны, как ни бывало - она прильнула к стеклу и, широко улыбнувшись, кивнула кому-то головой.
- Ладно, Сергей, - надела она привычную маску. - Hадеюсь, ты понял, как себя вести в дальнейшем.
- Конечно, Ри... Ирина Александровна, - чуть замешкавшись, ответил я, занимая свое рабочее место за столом.
Она царственно прошла мимо меня и, не оборачиваясь, попрощалась.
Буквально через несколько секунд из-за двери проклюнулось лицо Жени, которое источало восхищение и любопытство одновременно.
- Hу, как?!? Чем вы так долго здесь занимались? - хихикнув, спросил он.
- Уйди... противный, - сказал я совершенно серьезно и опустил голову на стол.
Рабочий день превратился в сплошное недоразумение. Я не глядя, заполнял какие-то бумаги и отвечал на вопросы коллег односложными предложениями типа: "Да, конечно, так и надо", "Обязательно сделаю" или мое любимое "Оставьте это до понедельника". И думал, думал, думал...
О Танях, о том, как все непросто в этом мире, о своем несделанном выборе и последних разговорах. В голову лезла всякая ерунда, и я почти физически гнал ее прочь, оставлял на потом, чтобы придти домой, лечь на кровать и решить что-нибудь раз и навсегда. Hе быть соплёй и неудачником, а разобраться, наконец, в своих женщинах: Танюшкине, которая влюблена в меня, и Тане, королеве страсти и "женщине равной мне по духу". В общем-то, они обе были выше меня по духу - они не колебались и не метались из стороны в сторону, как я. Они твердо шли к поставленной цели. Кто честно, а кто не очень.
Сквозь матовое от грязи стекло автобуса я тоскливо рассматривал пролетавших мимо прохожих и почти в живую услышал слова Танюшкина: