, ласкать ей затылок – это все равно что заниматься любовью.
Я восхищался ею больше, чем когда-либо, ее мужеством, ее решимостью, ее отстраненностью. Мы много говорили об Уриэле. Он помогал ей смириться и принять. Она знала, что он ждет ее где-то там. И теперь лучше понимала Мадлен, которая не боялась смерти. Мари тоже не боялась. Ей было грустно покидать нас, но она не боялась.
Сюзи заняла место доктора Мейера. Он стал домашним врачом Мари. Как Сюзи могла бы сменить его в заботах о Мари? Этот период совпал с началом ее угасания. У нее стало болеть повсюду – голова, спина, живот. А еще ужасная усталость. Сюзи этого и боялась. Метастазы…
Врач прописал болеутоляющие и кучу прочих утоляющих, чтобы помочь справляться с побочными последствиями рака, которые грозили стать все более обширными.
Антуан смастерил ей маленький драндулет на подвесках от старого трактора, чтобы я мог возить ее на прогулки, прицепив к своему велосипеду. А потом, когда она уже не могла ходить, я носил ее на руках повсюду, куда мог. В хлев, когда менял коровам сено, в наш уголок над фермой, в ее спальню, когда ей хотелось отдохнуть. Или удобно устраивал ее на тюках соломы у поля, где я тренировал собак на паре десятков наших овец. Я не рисовал ей барашка, как Сент-Экзюпери в «Маленьком принце», нет, я рисовал самими барашками. Мне достаточно было трех хорошо выдрессированных псов, чтобы составить фигуру в форме сердца из пятнадцати овец. Ее это веселило.
Она сильно исхудала и весила теперь всего тридцать пять кило. Ее маленькие грудки совсем оплыли, а соски походили на шляпы снеговиков, оставшиеся на земле после оттепели. Под пупком шоколад исчез давным-давно.
Она читала книги о смерти, как если бы готовилась к вступительному экзамену. Элизабет Кюблер-Росс[47], сопровождающая, и другие люди, свидетельствующие о своем near death experience[48]. Я спрашивал, помогает ли ей это.
– Ведь беременные женщины читают книги о родах…
Я ухаживал за ней, как за больным ребенком. Стараясь доставить любую маленькую радость, которая могла бы скрасить ее дни. Перестелить чистые простыни, выпить холодной воды, посмотреть на закат солнца с нашей скалы. Она благодарила за все, как будто я совершал нечто необычайное.
А потом она угасла очень быстро. Пожелтела. Это печень, сказала Сюзи. Когда поражена печень, остается совсем немного. Мы говорили, говорили, говорили. Она была заторможена, но еще понимала, что я ей говорил. А что было понимать? Все сводилось к одному слову. Я любил ее. И хотел, чтобы она это знала. Чтобы она узнала до того, как уйдет, что была великой удачей моей жизни, женщиной моих грез, что придумала для меня самую прекрасную из галактик, пусть даже одна из звезд оказалась во многих световых годах от нас. Что она подобрала меня, как раненого воробья, и сделала из меня орла. Что она была моей молнией, моей туфелькой, моей принцессой. Она клала мне руку на щеку и ласково улыбалась.