Через несколько месяцев после ухода Мари Антуан тоже получил письмо от нотариуса из Канталя. Его отец умер и оставил ему неподъемное наследство… его мать! Он и впрямь осуществил свою угрозу и продал ферму. Они оба переехали жить в маленькую квартирку в городе, и отец постарался растратить все семейные деньги до последнего гроша. На выпивку, угощение собутыльников и, по некоторым слухам, на благосклонность дам, которые позволяли ему забыть о жене. У последней не было никакого официального статуса, так что после смерти мужа она осталась и без денег, и без пенсии.
Тогда социальный работник и нотариус обратились, что естественно, к ее единственному сыну, взывая к долгу заботы о тех, кто тебя породил. У него было два выхода: оплатить ей дом престарелых или забрать ее к себе. Его статус сельхозпенсионера не позволял ему сделать первое, и ему пришлось скрепя сердце выбрать второе, что, разумеется, вылилось в кошмар, который ни в одном сне ему не мог бы привидеться. Она была едкой, властной и злой. Мало ей было портить ему жизнь, она к тому же получала от этого злобное удовольствие. Ходить она не могла, зато голова у нее была в полном порядке и коварство, которое было ей присуще, никуда не делось. Но она появилась в жизни Антуана не в тот момент. Уход Мари не оставил ему ни сил, ни желания переносить эти психологические издевательства. Не то чтобы им двигало чувство мести, просто он это отвергал.
Он устраивал ее в кресле на кухне, включал телевизор, ставил на стол еду так, чтобы она могла дотянуться, и уходил на весь день к нам. Что до утреннего и вечернего ухода, он предоставил это сиделкам и дарил им на Рождество и на Пасху шоколадные конфеты в качестве компенсации. Или выражения сочувствия. Или извинения за то, что повесил на них эту ношу, за которую, впрочем, не нес никакой ответственности.
Когда она начала орать ночами напролет, оскорбляя его, он перебрался ночевать сюда. По отношению к матери Антуан давно уже оставил позади мыс угрызений, обид и обязательств и теперь плыл по спокойному, тихому морю, далекий от чувства вины и свободный от любых сыновних эмоций, подразумеваемых коллективными приличиями общества, которое игнорирует тот факт, что любовь к родителям не является абсолютным долгом. Сиделки его не осуждали. Напротив, они понимали и его бегство, и его безразличие, потому что мать Антуана принадлежала к той категории людей, которые в силу неизвестно какого уж зловредного переселения душ всю свою жизнь портили жизнь другим и, словно дрянное вино в пластиковых бутылках, с годами превращались в уксус. А потому, не имея возможности досаждать сыну, она принялась за бедных девушек – кстати, искренне посвятивших себя уходу за стариками – и проявляла по отношению к ним редкую злобность, так что они, столкнувшись с ее мерзкими выходками, могли утешаться разве что шоколадом.