Рядом снова появился Беар, в горсти, брезгливо отставив ее от себя подальше, он нес личинок.
- Будь добр, промой их хорошенько в ручье. Только не передави.
Беар тяжело вздохнул, и исчез из моего поля зрения. К тому времени, как он вернулся, я уже подготовился морально к тому, что мне предстоит. Аккуратно вынимая из рук Беара извивающиеся личинки, я стал подсаживать их в рану, стараясь затолкать поглубже. Взгляд у Беара стал несчастным и безнадежным. Кажется, он всерьез решил, что я спятил от боли.
- Я не сошел с ума. У меня нет с собой никаких серьезных средств от воспаления, - пояснил я. - Как-то не подумал, что придется столько времени бродить по лесу, будучи раненым. А опарыши выделяют вещество, растворяющее мертвую плоть, а потом ее поглощают. Рана остается чистой. Хорошо бы только вытащить их через день. Наши предки так лечились.
Беар облегченно вздохнул.
- Нам бы надо место сменить. Часа четыре назад, еще до того, как ты вырубился, мимо прошли несколько эльфов. Явно нас искали. Могут вернуться, и будут смотреть уже тщательнее. Ты сможешь ползти хотя бы немного?
- Ползти - смогу. А вот бегать пока не получится.
- Бегать пока и не нужно, - заверил Беар.
Следующие несколько дней ползать пришлось действительно много. Правда, иногда нам удавалось попасть в некоторый промежуток между поисковыми отрядами первородных, и тогда можно было встать и идти. Никогда прежде я бы не подумал, что меня может расстроить тот факт, что можно перестать месить прелую листву животом, встать. Но у меня по-прежнему ужасно болела нога, так что либо Беару, либо Хамелеону приходилось меня практически нести на себе, несмотря на то, что я успел выстрогать себе из какой-то палки нечто вроде костыля. Второй в это время вел одурманенного, мало что соображающего эльфа, который за эти несколько дней не только утратил свой гордый, ухоженный вид, но выглядел теперь, пожалуй, еще более жалко, чем я. Я же пытался помочь товарищам хотя бы тем, что пока они вели меня и пленника, во все глаза всматривался в окружающие кусты и деревья, пытаясь вовремя заметить врагов. Правда, и здесь от меня большого толка не было - трудно быть внимательным, когда каждый шаг отдается во всем теле дикой болью. И все-таки, не смотря ни на что, за время этих коротких "прогулок" мы преодолевали гораздо большее расстояние, чем то, что удавалось проползти в остальное время.
Когда мы приблизились к краю леса, о пеших переходах пришлось вообще забыть, последние сутки мы больше лежали, замерев на месте, чем ползли. Мне даже не удалось вовремя сменить опарышей в своей ране, и они выросли до таких размеров, что начали причинять ужасную боль. Особенно мучительной она становилась от осознания того, что избавиться от этой боли я могу самостоятельно, стоит только снять повязку и очистить рану. Вот только сделать это было бы равносильно самоубийству.