И на этот раз все клонилось, по-видимому, к тому же традиционному примеру.
Профессор выпрямился, машинально поправил белоснежные манжеты, помолчал, думая о своем, глядя поверх голов, будто всматриваясь в прошлое. Карандаши опустились на бумагу. Но Сакеллари не был назван.
— Моя сегодняшняя вступительная лекция, — произнес профессор, — будет иметь скорее характер беседы. Я хочу поговорить с вами не столько о приборах, сколько о хозяине приборов — человеке… Советском человеке, — подчеркнул профессор. — Так вот — Крылов… Был такой в числе моих учеников. Крылов Борис! Впоследствии катерник, североморец…
Мало кому известна была история взаимоотношений Грибова и Крылова.
Когда-то, еще до войны, Крылов был одним из самых одаренных и потому любимых учеников Грибова. Профессору удалось добиться разрешения оставить его при кафедре. Ко всеобщему удивлению, Крылов отказался. Профессор принял это как проявление черной неблагодарности, почти как отступничество. Отношения между ними прервались.
Началась война. Фамилия Крылова замелькала в газетах. Он воевал умно, уверенно, смело, — сначала на Балтике, потом на Баренцевом море. Издали профессор с волнением, с отцовской гордостью и беспокойством следил за его успехами.
Война повернула на вторую половину. Советская Армия и Военно-Морской Флот, измотав врага, перешли в наступление.
Начал двигаться вперед и правый фланг гигантского фронта. Советские войска устремились на запад по северному краю Европы, с боями освобождая Норвегию, а с моря их по-прежнему поддерживали корабли бесстрашных североморцев.
Однажды в сумрачную и холодную холостяцкую квартиру Грибова вошли три офицера-североморца, его бывшие ученики.
— Прибыли в командировку, решили навестить своего профессора, — сказали они.
Профессор не удивился этому. Так бывало уже не раз. Он усадил дорогих гостей и принялся расспрашивать обо всем, что могло интересовать его. Будто к слову, вскользь, спросил о Крылове. Оказалось, что с Борей Крыловым нехорошо: дикая история — дважды посадил свой катер на камни.
Толчок о камни торпедного катера где-то за Полярным кругом больно отдался в сердце старого профессора. Уже второй раз любимый ученик причинял ему боль.
С минуту Грибов ошеломленно смотрел на своих гостей.
— Простите, но это чушь! — вскричал он, поднимаясь из-за стола. — Крылов — и дважды на камни?! Не верю! Несообразно! Не может быть!..
— Мы тоже думаем так, товарищ капитан первого ранга, — осторожно заметил кто-то из гостей. — Однако факты какие-то странные, все как-то, знаете, одно к одному…