– Хворает часто да забывать кое-что стал, однако сыновья – их двое у него – слушают отца. Эвон наследство какое – заводы водочные, каменный завод, где камень белый для домов пилят, да много чего еще.
– А мать его где же, Анастасия?
– Барин, да умерла уже, почитай, годков как двадцать тому. Муж ее где-то в плавании сгинул. Говорят, разбойники на судно напали, он и погиб, да вот что еще странно, тело не нашли. Старый слуга, на что уж убивался, все тело искал, да так и не нашли. Хозяйка старая все ждала, замуж не выходила. Сама-то я не видела, да от матери знаю, мы в этом доме уже третьим поколением служим.
Она вдруг резко остановилась.
– А пошто расспрашиваешь меня? Не тать, поганое дело замышляешь?
– Что ты, спаси тебя Господь!
Я перекрестился
– Родственник я их дальний, из Рязани.
Кухарка успокоилась.
– Да, в Рязани у них и дом был, а остался ли кто из родных, не ведаю. Вот мы и пришли, с черного хода идем, холопы мы. Хочешь – доложу о тебе барину, коли родня.
– Конечно, хочу, вот только помоги платье привести в порядок, попачкался я немного.
После того как совместными усилиями мы уже на заднем дворе слегка почистили брюки, рубашку и пиджак, кухарка ушла, бросив напоследок:
– Стой здесь, сейчас доложу, а уж примет или нет – не мне решать.
Не было ее долго, с полчаса. Небось сначала на кухню продукты занесла да подругам новость о родственнике пересказала. Наконец из-за угла дома показался молодой хозяин, я понял, что старший сын. Лицом похож на Михаила, а фигурой – не знаю, я ведь Мишу взрослым не видел.
– Кто меня спрашивает?
Я поклонился слегка, посмотреть – все вокруг мое, только доказать нельзя будет. Есть в доме купчая на дом на мое имя, только сколько уж лет прошло, меня уже и быть не должно – а вот есть я, стою на земле.
– Родственник я ваш, Кожин Юрий, из Рязани, с барином Михаилом потолковать хочу.
Молодой хозяин скептически меня осмотрел, хмыкнул, но ничего не сказал, махнул рукой – иди за мной – и пошел к парадному входу. Зайдя в дом, показал на людскую:
– Подожди здесь, – и пошел наверх. Я знал расположение дома, знал, где был мой кабинет. Воспоминания нахлынули с новой силой. В этом доме я отбивал нападение поляков, здесь я провел счастливые годы с Настенькой и Мишей. А теперь и Насти нет, да и Михаил старик. Узнает ли? Сердце в груди глухо бухало, во рту пересохло. На лестнице раздались шаги, сверху спустился сын Михаила: – Пойдем, барин ждет.
Иду по знакомой лестнице, поворот, коридор, знакомая дверь в коридор. Все по-прежнему. Захожу в кабинет, в углу за столом сидит седой старик, лет семидесяти пяти, точнее сказать сложно.