И тут пришел король. Я уж надеялась, что Горан, вдоволь наругавшись с нашими магами, давно отбыл в свой дворец, а он тут как тут! Увидев, как он робко, как будто вызванный на ковер студент, просовывает нос в щелочку, я чуть со стула не грохнулась. Но справилась с собой, поднялась ему навстречу и предложила проходить и присаживаться, если он желает со мной побеседовать. Как я надеялась, что он откажется! Но король пожелал.
Чудо! Сейчас я ничего к нему не испытывала. Он остался ровно таким, как запомнился: невероятно красивым, привлекательным, сексуальным, не знаю еще каким… А я любовалась этой красотой с чувством посетителя музея. Божественно прекрасное произведение великого искусства, не имеющее ко мне ни малейшего отношения. Никакого сиреневого тумана. Я полностью владела всеми моими чувствами и мир не замыкался для меня на этом, бесспорно, очень привлекательном мужчине. Когда удалось это осознать, у меня даже вырвался вздох облегчения.
Кажется, короля задело мое отношение. Вместо того, чтобы сказать новому проректору пару слов и ретироваться, он уселся с явным желанием пообщаться и стереть то впечатление, которое у меня возникло в результате его непродуманных действий.
Для начала он извинился, делая вид, будто причаровал меня совершенно случайно, сам того не желая. Если бы я не знала правды, поверила бы в ту же минуту. Надеюсь, я ничем не выдала, как все обстоит на самом деле.
Затем Горан начал легкую беседу, в которой оказался истинным мастером. Для начала спросил меня, как я догадалась, что он король.
— Не знаю. Везде я видела королевские портреты, там изображен совсем другой человек. Но я все равно сразу поняла, едва услышала ваше имя.
— Везде висят портреты моего деда. Это такой способ показать мне, что я мизинчика его не стою. Неприятнейший был человек! Жуткий тиран. Своим самодурством и приверженностью старому привел королевство на грань катастрофы. Но все его поминают добром, а меня и отца клеймят на каждом перекрестке.
Это да. Подавляющее большинство не любит нового и не принимает его, пока оно не обратится в хорошо знакомое общее место.
Но вот история с портретами… Не знаю, может, я чего‑то не понимаю, но уж повесить правильный портрет чиновников заставить можно. Я‑то у себя в комнате неправильный сняла, вернее, Пин снял, когда заметил, что он мне не нравится.
Нечто подобное я высказала королю. Он засмеялся.
— Ничего вы не понимаете в королевских делах, Марта. Я не препятствую вешать тот портрет, который чиновник считает нужным. Но этих протестующих проверяют в первую очередь. И знаете, многих уже сняли не за портрет, а за реальные злоупотребления.