Между тем дверь открылась, и в комнату, сопровождаемый верным Коржаковым, вошёл Президент.
Даже не вошёл, а, скорее, заполнил собой всё помещение. От его огромной медвежьей фигуры стало как-то тесновато.
“Извините меня, Василий Лукич, — разводя руками и улыбаясь, пробасил Ельцин, — извините, что заставил вас ждать. Дел, понимаешь, невпроворот!”
Прежде чем я успел сообразить, о чём идёт речь — извиняется ж президент, что заставил меня ждать сегодняшние пять минут, или он имел в виду почти неделю, проведённую мною здесь, как он подошёл ко мне почти вплотную, обнял и троекратно облобызал. Потом отстранился, внимательно поглядел на меня и, повернувшись к Коржакову, заявил:
“Каков, понимаешь, молодец! Посмотри, Коржаков — девяносто два года. Вот она Россия. Вот они — русские богатыри! Вы, Василий Лукич, и есть Великая Россия!”
“Да, — согласился я, — я и есть, Борис Николаевич, Великая Россия. Только помру скоро.”
“С чего это? — насупился президент. — С чего это вы помирать собрались, Василий Лукич? Нет, этого мы вам, смотри, не позволим. Верно я говорю, Коржаков? Не позволим умереть Василию Лукичу?”
“Не позволим, Борис Николаевич,” — подтвердил начальник службы безопасности.
“Вот так-то!” — обрадовался президент.
Потом он оглянулся по сторонам, сунул руку в карман пиджака, вынул оттуда маленькую красную коробочку и протянул её мне.
“Примите, — сказал он, — дорогой Василий Лукич, это как знак моего личного восхищения вами и вашей героической биографией.”
Я поблагодарил и спрятал коробочку в карман.
Президент и Коржаков переглянулись.
“Вы даже не посмотрели, что там”.
“Я знаю, что там, спасибо, Борис Николаевич. Но ведь меня пригласили сюда не только для того, чтобы вручить орден?”
“Что значит школа! — восхищённо заметил президент. — Всё, понимаешь, сечёт! Учись, Коржаков! Говорят, Василий Лукич, — обратился он ко мне, — что вам и с самим Лениным приходилось встречаться?”
“Приходилось, — подтвердил я, — и не раз.”
“Вы у него в охране служили?” — почтительно вставил вопрос Коржаков.
“Можно и так сказать, — согласился я, — хотя это не совсем точно.”
“Мы многое о вас знаем, — сказал Ельцин, — а ещё больше о вас слышали. О вас былины слагают, как об Илье Муромце, Василий Лукич. Есть даже версия, что именно вы свергли сталинский режим в пятьдесят третьем году.”
“Это преувеличение, — улыбнулся я, — товарища Сталина я и в глаза не видел.”
“А потом вы долгие годы были профессором политической истории в Московском университете?” — поинтересовался Коржаков.
“Это точно, — сказал я, — до сих пор числюсь там консультантом.”