– Язык – нет, – холодно сказал Сева.
– Что‑нибудь другое? – с ужасом спросил Арсений.
– Понимаешь, – продолжил Муромец, – в волшебном сообществе Сирены считаются нечистью, и любые контакты с ними не очень приветствуются.
– А кто‑то еще знает, что ты?… – Арсений невнятно пробормотал последнее слово.
– Велес и Лиса. Ну и, разумеется, мой отец, – все так же сухо ответил Сева.
– А кто из твоих родственников был этой… мхм‑прэ‑э‑э‑с‑с‑стш?
Воздушный Колдун ничего не ответил, его бледное лицо было хмуро. Он развернулся и зашагал вперед, минуя тропинку, которая вела к озеру, затем свернул левее и остановился на лужайке, где возвышался деревянный забор.
Это была давняя традиция, чтобы трое музыкантов сидели на заборе и выдували из свирелей звенящую мелодию, пока остальные колдуны участвовали в обряде. Песнью зимы называлась эта музыка, но ученики между собой звали ее «песнью смерти». Дождь закончился, но балка, на которой предстояло сидеть, оставалась сырой и, более того, была грязной и скользкой. Сева провел по ней ладонью, и над деревянной поверхностью засеребрился легкий туман. Подоспели и двое оставшихся музыкантов, вертя в пальцах дудочки. Один из них, Огненный Маг Дима, который был старше Севы на год, да и выше его на голову, демонстративно отвернулся, не поздоровавшись. Третий же музыкант, напротив, приветливо кивнул и протянул Севе руку. Этот рыжеволосый, насколько Сева помнил, попал в Заречье только в прошлом году.
Сева забрался на забор и свесил ноги. Отсюда было прекрасно видно небольшой пруд и выстроившихся вокруг него колдунов, которые готовились к обряду. Ирвинг, глава всего Светлого сообщества, возглавлял группу чародеев, которые сидели на сырой траве и разувались. «Усыпление природы» было еще более сложным обрядом, чем животворение воды, потому что требовало полной концентрации всех присутствующих, но младшие колдуны создавали много проблем – им постоянно хотелось смеяться.
Часть ребят проследовала за наставником по Обрядам Федором Кощеевичем к лесу, но из виду они не исчезли, их силуэты лишь немного померкли в темноте. Остальные же колдуны вместе с Ирвингом встали вокруг пруда, у самой кромки воды. Сева содрогнулся, представив, в какую ледяную воду им сейчас предстояло войти по пояс, и посочувствовал Муромцу.
Музыканты Дима и Слава запрыгнули на забор к Севе. Ирвинг внимательно посмотрел в небо, где черное рваное облако приближалось к тонкому серпу луны, и, когда оно коснулось блеклого полумесяца, низкий бархатный голос Светлого Мага возвестил о начале обряда. Сева сделал глубокий вдох, поднес к губам дудочку, но забыть обо всем ему в этот раз не удавалось. Дудочка его звучала тише и не так уверенно, как у остальных, а думал он о том, каким же образом Анисья и ее подруги догадались, что он был потомком Сирены. Как им пришли на ум именно эти существа? Ведь было еще много нечисти, обладающей схожими чарами: Морянки, Вилы, Наяды… Почему же они спрашивали именно про Сирен? Где и когда он ошибся? Чем выдал себя? И кто еще, кроме них, мог думать о нем так же? И что бы с ним стало, если бы они узнали правду и разболтали ее всем?! Но еще более странным и пугающим было то, что догадались о его происхождении именно девушки! Как это могло случиться? Ведь они не способны думать хладнокровно и здраво, вспоминая о нем. Его чары просто не позволили бы им сделать этого… Кто же из них так искусно сопротивлялся? Ну конечно, ответ мог быть только один – Водяная Колдунья. И отчего‑то это было самым неприятным во всей этой истории. Невыносимым было то, что он не смог бы заставить ее молчать, не смог бы даже просто наложить на нее заклятье Неразглашения: едва он представлял, как вытягивает руку и сжимает ей горло, странное оцепенение охватывало его, и в груди начинало гореть.