Она очень, очень бы хотела рассказать ему свою теорию собственной невезучести. Поведать о бедном Ефреме, всегда наступающем на крысиную нору или в грязную лужу, когда идет рядом с ней. Или о незадачливом Эштоне, который так старался быть собранным и аккуратным, когда впервые зашел за ней, и тут же сломал себе каблук. Это даже стало шуткой для них двоих — сколько каблуков он сломал рядом с Берри.
Но девушка помнила летний день, когда сидела на конце длинного пирса и рисовала. Да, тот еще пирс — просто жуть из пронизанных древоточцем досок, разделенных щелями шириной в ладонь. Жертва всех стихий и судов, ведомых неумелыми капитанами. Она выбрала эту развалину, чтобы ее не беспокоили.
А потом появился он.
«Можно мне подойти?» — спросил он.
«Если хотите», — ответила она, подумав, что мальчику хочется поплавать в морской воде.
Она продолжала рисовать, терпеливо ожидая вопля и всплеска. Потому что на этом гнилом причале правит бал ее невезение, и значит, мальчику не суждено дойти до конца доски.
Она ждала. Ждала.
И вдруг он оказался рядом. Она услышала, как он вздохнул с облегчением, и сама тоже испустила вздох облегчения из-под соломенной шляпы и сказала с лукавой улыбкой: «Хорошая погода для прогулки, правда, мистер Корбетт?»
А он ответил слегка дрожащим голосом: «Воодушевляющая».
И она вернулась к своей работе, которая состояла в том, чтобы передать цветовую сущность пастбища в Бруклине, и подумала: «Любой другой упал бы обязательно. Отчего же он не свалился?»
Этот вопрос все еще интересовал девушку.
И теория о ее предполагаемом дурном глазе (по крайней мере в отношении молодых людей), состояла в том, что этот самый дурной глаз вел ее в правильном направлении, как компас ведет корабль искателя приключений. Но куда направляется Мэтью, было ей неведомо. Иногда казалось, что он смотрит сквозь нее, будто она всего лишь туман, который можно раздвинуть рукой, как шелковую паутину.
Я бы хотела быть нужной тебе, безмолвно сказала она ему, где бы он ни бродил сейчас в темноте. Прошу тебя… ты мне это позволишь?
Но ответа не было. Был только зимний ветер, холодными пальцами ощупывающий лицо молодой девушки, исполненной надежд.
Стало ясно, что в ближайшее время Мэтью этой дорогой не вернется.
Поэтому Берри прекратила напрасное ожидание и пошла домой спать.