Нутром он чувствовал, что в нем просыпается ненависть к этому неорганическому конкуренту, к этой национальной реликвии, к обожествленной «Вдовушке». Еще он чувствовал, что, возможно, тайна ее исчезновения приоткроется на этом совещании, о котором упоминается в болтовне радистов губернатора. Но как попасть на то совещание? Не могу же я следом ходить, бегать, ездить за Фрэнком? Во‑первых, это быстро обнаружится. А во‑вторых, это несерьезно, смешно. Он, магистр наук, потомственный лорд Ричардсон, и в роли какого‑то филёра выступает. Если узнает об этом профессор, то будет смеяться до колик в животе. Я не наивная Кэти, и эта детская игра в сыщиков и разбойников, в заговорщиков и разоблачителей, не для меня… Чезаро бы, вот тот, он, кажется, уже один раз побывал в шкуре заговорщика, — смог бы сыграть эту роль. Что мне остается сделать, так это съездить в бар «Плейфул» и ретироваться, сохраняя джентльменскую мину на лице.
Он поплескался минут пять в ванне, пофыркал, как молодой жеребенок, оделся, достал из‑под уложенного аккуратно в чемодане белья кожаный футляр, извлек из него кольт сорок второго калибра, давний подарок Чезаро, — это когда тот благополучно вернулся из Флоренции и расщедрился на радостях — проверил барабан с патронами, сунул его в карман, выбрал галстук, покрасовался перед зеркалом. Хотя он и ехал в бар, но подсознание продолжало работать в одном и том же направлении, продолжало выдавать ему разные идейки, мыслишки, как бы подсказывая, что не все еще потеряно, что времени еще достаточно, что лучше что‑то делать, куда‑то идти, ехать, чем сидеть здесь, запершись в номере гостиницы, что должна же быть где‑то ниточка, за которую следует ему и схватиться. И еще, он ехал к мадам Нонг Ки, уповая на женскую болтливость, на ушки ее прелестных сотрудниц, повторяя про себя «да не может видящий не увидеть, не может слышащий не услышать». Губернатор и его команда не такие уж и конспираторы, не такие уж и профессионалы в подобных делах. «Дже» мог бы им дать фору в сто очков. И та маленькая веснушчатая боевичка, у которой так потел ее маленький носик. И ему опять стало неудобно, он опять почувствовал себя плебеем, неспособным оказать услугу Луизе, которая так смотрела на него, с такими широко открытыми доверчивыми глазами, будто он и в самом деле бог, настоящий маг, способный одним мановением волшебной палочки свалить неугодного кругликам претендента на пост будущего президента Штатов.
Маг? Бoг? Волшебник?
Он всматривался в свое лицо, безразличное, холодное, а этот почти уже и незаметный шрамик, след стычки с Лимом, делает его еще и гангстерским, жестким. Покривлялся себе, поулыбался, поскалил зубы.