А задача у них с Семми Риксом была одна и та же. Они вдвоем взялись первыми прощупывать резонансные свойства гравитационного поля, первыми уцепились за слабые взаимодействия, первыми стали задумываться над броском к звездам, но не на ракетах с тяговыми двигателями и за сотни световых лет, а над броском мгновенным, броском через искусственно созданные на Земле «черные дыры», через узловые точки пересекающихся пространств. Эти исследования приближали их также к преодолению косности в понимании времени, к скачкам через потенциальные временные ямы в прошлое, в будущее. Все должно быть подвластно человеку. Но на это требовались деньги, деньги и снова деньги. И свобода. Свобода их поисков, их труда, их разработок, свобода от сиюминутных выгодных работ, от сиюминутных заказов, от сиюминутных хлопот и забот. Семми Рикс от них освободился, освободился, очевидно, навсегда… А он, профессор Перри Хименс?… Он понесет свой альтруистичный крест — ведь он, собственно, и есть альфа и омега науки — свою тяжелую ношу до конца…
* * *
Из динамиков захрипел чарующе Эл Бузep. Он пел о малютке из штата Северная Дакота, о парне с кривыми ногами и в ковбойской шляпе, о том, как они контрабандным путем, облачив своего четвероногого друга в скафандр, переправили его на Луну, и как там скакали во всю, ха‑ха‑ха, хо‑хо‑хо, хи‑хи‑хи, прыть по пыльной дороге к «Морю Дождей». Еще он пел о том, как девушка, обхватив парня руками, прижималась к спине того маленькими упругими штучками, и как споткнулся конь о кусок золота, величиной с тыкву, что осталась у ковбоя дома в огороде.
Задиристый напев, ржание лошади, пощелкивание кнута заставили постепенно всех, сидевших в зале зашевелиться, задвигаться, заулыбаться.
Профессор постучал пальцем по своим часам, показывая их Дагену, но тот продолжал транслировать запись песен Эл Бузера, даже прибавив немного громкость.
К доске направился танцующей походкой конструктор Олсон, сверкая своей лысиной, и быстро, в унисон с ритмом песни, стал набрасывать на доске один из вариантов схемы симбиоза генератора биоволн с шумовым модулятором.
Хименс пригласил к доске и второго ведущего конструктора, Хейса. И тот, не меняя кроткого выражения лица, запрыгал по проходу как‑то боком, подергивая плечами и водя головой вверх‑вниз, как лошадь. Они минут десять о чем‑то совещались у доски, набрасывали разные схемы; те тотчас же записывались в памяти кассетного видмага. Профессор, было похоже, остался доволен результатами этого минисовещания, подал знак, что можно сесть за столики, и, взяв микрофон, громко спросил: