— Ха‑ха‑ха! Я угадал, — зареготал Хименс, чуть не погасив своим дыханием свечу на журнальном столике. — Да, я проделал уникальные опыты над самим собой. Я изучил свою родословную. И я понял, что с теми, кто дальше отстоит по времени от меня, требуется для встречи о ними все меньше и меньше энергии. Вероятность встречи с ними увеличивается, с незначительными флуктуационными отклонениями. И, по‑видимому, дальнейшая их жизнь, перемешанная случайными знакомствами, событиями, опять же приведет к тем же результатам, к тому, что в будущем, в нашем времени, буду существовать я! Да, я, профессор Перри Хименс!
С Хименса можно было сейчас рисовать императоров прошлых веков, самодержцев и вождей. Выставленный вперед квадратный подбородок, нос, греческий, задранный кверху, во взгляде решимость, властолюбие, уверенность в своей непогрешимости и гениальности. И Дик Ричардсон, а за ним и Грегори Волкер, дружно рассмеялись, немного смутив профессора. Тот принял обыкновенный, человеческий вид, даже наоборот, выражение его лица теперь было покорным и конфузным.
— Так, насчет встречи с самим собой. Я как‑то пытался перебросить самого себя на десять дней назад. Вы, наверное, помните тот случай, когда перегорели все предохранители в лаборатории…
— И погас свет во всем Манхэттене! — выкрикнул Брант.
— Да, Уорден, именно так.
— Это когда нам пришлось уплатить штраф в 50 тысяч долларов, — напомнил Грегори Волкер, загадочно улыбаясь.
— Да, Грегори, именно тогда. Спасибо всем за подсказку. Так вот, я специально в тот день, десять дней назад, просидел два часа за письменным столом, просматривая газеты. И при перебросе я не застал там себя. Мне почудилось, а может быть, это и было так на самом деле, что я успел заметить, как кто‑то, похожий на меня самого по очертаниям, вдруг растворился в каком‑то голубом свечении, как только я очутился в кабинете. И когда я опять мгновенно покидал комнату, перемещаясь в настоящее, мне снова показалось, в самый последний момент, что кто‑то то возник из голубого свечения у письменного стола с газетой в руках.
Грегори Волкер еще раз мысленно вернулся в те далекие времена и опять же ужаснулся — ведь и теорию‑то для того усатенького фюрера придумали не его забулдыги из баварских пивных, а ученые. Они, собственно, нейрофизиологи, опираясь на данные науки, на свой и чужой накопленный опыт, на знания, что от формы черепной коробки, от того, в каких условиях находится та или иная часть мозга, что и как на нее давит, зависит темперамент, настроение, а то и умственные способности человека. А он уже, тот параноик, вождь своей нации, взял это на вооружение, доказывая, что арийская нация самая умная, самая здоровая и прочую чушь. Куда бы ему, ефрейтору, с его куриными мозгами, без ученых — а они, к сожалению, находились и находятся во все времена, способные угодить власть имущему, сильному лидеру — додуматься до этого. А другие, тоже ученые, сидели в своих лабораториях и корпели над проектами своих «вдовушек»…