Сегодня о утра туман повис над кварталом, но, к счастью, легкий ветерок разогнал его, появилось солнце, деревья зажелтели своим осенним убранством. Носившаяся в воздухе паутина, цепляясь за бельевые веревки, попадала в глаза, на лицо, и тогда донна Мария почему‑то вспоминала свою Сицилию, ее осень, вот такую же теплую… Нет, намного теплее и мягче, и без этого рева проносившихся по эстакаде машин. Донна Мария уже несколько раз выходила на портик, щуря старческие глаза, вглядывалась в улицу, в ее конец, надеясь там кого‑то увидеть. И каждый раз там было пусто, и она, тяжело вздыхая, ковыляла к себе, в комнату.
И вот черный «Крайслер» выполз из‑за угла, проехал медленно по улочке и остановился у дома донны Марии. Из него выбрался молодой человек, стройный, подтянутый, в дорогом костюме в полосочку, с большим букетом красных роз и с множеством свертков подмышкой. Он привычным движением открыл калитку особняка, огороженного решетчатым невысоким заборчиком; звонок в доме известил — кто‑то вошел во двор.
Смешная девочка в коротеньком платьице выбежала навстречу Чезаро Кассини, своему старшему брату, смеясь и подпрыгивая, она не переставала кричать: «Чезаро приехал! Чезаро приехал! Баба Мария, Чезаро приехал!»
По широкой лестнице начали спускаться все родственнички, дяди, тети, галдя и сильно жестикулируя. Малышня, будто не замечая Чезаро, миновала его, выскочила на улицу и уже забралась в машину, сигналя и крича от радости. Из дома вышли и сестры Чезаро, нежно обняли его с обеих сторон, прижались щеками к его лицу.
Чезаро всегда приезжал сюда на день рождения донны Марии. И сегодня его здесь все ждали, все знали, что вот‑вот, с минуты на минуту он должен появиться, и поэтому стол был уже сервирован в большой комнате, но никто не притронулся к еде.
Донна Мария сидела в углу и смотрела телевидео‑объемное шоу. Показывали собачьи гонки. Она была почитательницей животных, особенно старых кошек и собак. Донна Мария делала вид, что не замечает вошедшего в комнату внука. И когда тот подошел вплотную к ней и поцеловал в кирпичного цвета щеку, она попыталась подняться, но Чезаро удержал ее.
Она кивнула на кресло напротив себя, он сел, и она долго‑долго внимательно его рассматривала слезившимися черными глазами.
— Как ты давно не был у нас, Чезаро, — простонала она. — Ты не жалеешь свою бабку. Вот умру, тогда будешь плакать, что не застал меня в живых. Мог бы приехать и просто так, тебя здесь все так любят…
— Баба Мария, что та говоришь? Я тебе желаю прожить еще сто лет. И вот привез тебе твои любимые орехи, прямо из Палермо.