…Берег давно слился с северным горизонтом, солнце сияло в чистом летнем небе. Курс определен точно, мотор стучит ритмично, питания и топлива запасено на оба конца. Парусник наш выглядит как при «нормальном» контрабандистском набеге к запретному берегу.
Прежде чем погрузить последние ящики с оружием я забираюсь в трюм и укладываю там взрывчатку, она может понадобиться: в случае нежелательной встречи придется топить лодку. Разумеется, лодочники об этом не подозревали.
Я проверил исправность двух станковых пулеметов — на носу и на корме, — прикрытых канатами и парусами.
— А зачем два? Ведь только ты один разбираешься в пулеметах, — заметил один из моих спутников.
— Чтобы не менять ленты. Я буду располагать фактически двумя пулеметными лентами. Кроме того, один пулемет нужен для атаки, а второй — обороняться в случае отступления…
Мы знали (и опыт это подтвердил), что в этих водах можно встретить только «мелких хищников» — парусник контрабандистов или белогвардейскую моторку из тех, что в последнее время доставляли на советский берег из Болгарии и Румынии оружие, деньги, контрреволюционную литературу. Два «максима» — на носу и на корме — очень грозное оружие.
Первой нашей заботой было сократить расстояние между парусниками. Потом мы спустились в трюм осмотреть ящики: при сильном волнении неравномерное распределение груза могло погубить парусник. Мы помогли старику и его помощнику привести все в порядок. Избежать встречи с бурей было невозможно — она надвигалась. Небо на юго-востоке устрашающе потемнело, далекие молнии сверкали, как огненные мечи. Шторм пока бушевал где-то позади и в стороне от нас, но примерно через час он должен был настигнуть парусник, и тогда оставалось только уповать на милость бога, как выразился лодочник.
Покончив с приготовлениями, мы укрылись в каюте. Старые доски борта скрипели, их скрипы напоминали стоны.
В каюте вдруг стало темно, страшный, как будто донесшийся из подводных глубин, треск заполнил пространство между водой и небом. Парусник очутился в объятиях бури. Старый лодочник свернул паруса, и это было последним актом его сопротивления. Он и его помощник опустились на колени и принялись бить поклоны. Пришлось строго прикрикнуть на них, чтобы вывести их из состояния транса. Нужно было во что бы то ни стало удержать нос парусника против волн: неожиданно обрушившись с боку, они могли разбить его в щепки.
Мы боролись со штормом, следя, чтобы нас не смыло за борт, тогда уже нечего надеяться на спасение. Грозовые облака сгустились, опустились низко над морем и стали черными. Казалось, вдруг настала ночь. Второй парусник исчез из вида. Что с ним?