Забайкалье до такой степени богато сырыми продуктами и так бедно
всякими мануфактурными изделиями, что, по моему мнению,
фабричная деятельность с помощью машин (рабочие руки здесь дороги
по редкости населения) должна со временем получить здесь
большое развитие.
Фабрики суконные, стеклянные, кожевенные, канатные,
винокуренные и др. найдут здесь превосходные и недорогие сырые
материалы и хороший сбыт — как на месте, где мануфактурные
изделия страшно дороги, так и на Амуре».
Кропоткин приехал в Цурухайтуй, выдавая себя за купца
второй гильдии Петра Алексеева. Здесь он не думал задерживагься,
ему надо было только набрать себе спутников из казаков, с
которыми он пойдет через Айгунь на Благовещенск.
Но прежде чем он добрался до Цурухайтуя, туда проник слух,
что едет какой-то князь. Расчет остаться неизвестным как будто
провалился.
«Проклятая кличка (князя) везде пакостит, — пишет он
брату, — и я уверен, что отчасти поэтому казаки стали отказываться
итти на Айгунь... Думают — еще чорт знает, что за зверь, да пойдет
с причудами, с барством, пожалуй еще с треножкой , которой так
боятся китайцы, а у меня только бусоль не больше табакерки,
которой я буду делать съемку, не слезая с лошади... Уж делал опыт
здесь, — скверно, но ничего, можно».
Счастье, что, по настоянию Кропоткина, Корсаков разрешил не
брать топографа. «Казакам бы все дело испортили, а с китайцами
моглю бы выйти неприятности», писал Кропоткин.
От первоначального своего плана итти втроем-вчетвером, как
думал Кропоткин, отправляясь из Иркутска, он отказался. К
небольшой группе китайские чиновники могли бы отнестись более
внимательно, легко могли бы изучить каждого; труднее было бы их
обмануть.
В Цурухайтуе, на русской территории и среди русских,
Кропоткину было особенно трудно скрыть свое лицо. «Казаки по части
проницательности, пытливости, — рассказывал он, — заткнут за
пояс монголов».
Неожиданный слух о том, что едет какой-то князь Ропотский,
видимо все время волновал казаков, и они очень настороженно и
недоверчиво относились к каждому проезжавшему.
Хозяева изб, ямщики встречали его, как купца с товаром, с
полным радушием, но на каждом станке его подвергали настоящему
допросу. Вопросы ставились так, что Кропоткину становилось
ясно — положение чем дальше, тем все более становится трудным.
В одной из станиц старуха-хозяйка окликнула Кропоткина:
— За тобой едет кто-нибудь еще?
— Не слыхал, бабушка.
— Как же, сказывали — какой-то князь Ропотский, что ли,
должен проехать. Будет он, нет ли?
Вопрос был хитро поставлен, но Кропоткин нашелся.
— Да, точно, бабушка, — отвечал он, — их сиятельство