Один танец сменялся другим, но все они обладали притягательной силой для тех, кто, подобно мне, принадлежал к оккультному миру. Я не пытаюсь ничего объяснять, просто констатирую. Тем хуже, если это проявление животной страсти может показаться деградацией тем, кто обладает возвышенным духом. Для меня же это — самый чистый из всех человеческих грехов.
Оркестр замолчал. Музыканты радовались передышке. И только тогда, слегка раздраженные, мы отстранились друг от друга, как чета фавнов, чья агрессивная игра была неожиданно прервана. Не дав мне выпить виски со льдом, которое подали на наш столик, Оливер сказал:
— Мы уезжаем?
Как обычно, его манера узнавать мои намерения была похожа на приказ. Я не испытывала ни жажды, ни голода, ни какого-либо другого желания поразвлечься; как успокоительное, интенсивность любви устраняет все, не имеющее к ней непосредственного отношения. Поглощенная присутствием Оливера, я внимательно изучала его лицо. Так изучают небо и горизонт, чтобы предсказать погоду, прежде чем отправиться в морское путешествие.
Он усадил меня в такси, сел рядом и, заключив мою руку в свою, дал шоферу адрес своей гостиницы.
Когда мы были в его комнате, он приготовил нам виски. Два стакана и бутылка «Белой лошади» заранее стояли на подносе. Я сделала большой глоток, надеясь, что это поможет преодолеть робость, которой я прежде никогда не испытывала. Мы сидели друг от друга на расстоянии. Я хотела, чтобы Оливер сам преодолел дистанцию, которая нас разделяла: три метра красного ковра. Странная вещь! Совсем недавно мы танцевали как любовники, а теперь находились на разных берегах такой привлекательной и опасной реки.
Желание в этот момент казалось мне громадным, как Вселенная. Я будто находилась на Луне в каком-то странном освещении. И вдруг, как стрела, Оливер бросился ко мне с объятиями.
Если когда-либо любовник походил на удава, удушающего свою жертву, так это был Оливер. Я сопротивлялась не больше, чем газель, попавшая в его безжалостные кольца.
Выброшенная на берег, я медленно приходила в себя. Сама не знаю почему, я вдруг стала одним из персонажей, изображенных на романтических гравюрах, украшающих салон моего родного дома в Лок-Мариа. Молния в темном небе, волосы, раздуваемые порывом ветра, волны, разбивающиеся о скалы, мужчина в накидке и женщина в блузке меж руин феодального замка. И все это на фоне бушующего моря, и, конечно же, среди бурной пены тонущий корабль.
Я открыла глаза и увидела Оливера — бледного, в клубах дыма, почти задыхающегося — совсем рядом со мной.