- Нет, господин Сатыапал, не сержусь. Но чем обязан? Почему вам пришла мысль выбрать учеником именно русского, да еще и большевика, к которым, как мне кажется, вы не испытываете особо пылкой любви?
- Напрасно иронизируете, господин доцент! - насмешливо покачал головой Сатиапал.- Вы, вероятно, забыли русскую пословицу: "Дают - бери, а бьют - беги".
- Помню - возразил Лаптев.- Этой премудрости учил меня мой дед. Лично я придерживаюсь другого правила: не надеяться на милостыню, а на удары отвечать так, чтобы бежал другой.
- Ну, хорошо, хорошо! - засмеялся Сатиапал.- Вы, вижу, агрессор. Но и я зубастый. Вы мне нравитесь. Как хирург, преимущественно. Этого достаточно.
Профессор ушел и больше не появлялся. Через слугу он передал: господин Лаптев может пользоваться его библиотекой, проводить эксперименты на животных в малом операционном зале и вообще делать все, что вздумается. Он, Сатиапал, заканчивает книгу по вопросам хирургии, поэтому п ближайшие три-четыре дня не сможет уделить гостю достаточного внимания.
Возможно, в другое время доцента Лаптева обрадовала бы перспектива ознакомиться чуть ли не с богатейшей в мире коллекцией старинных медицинских книг. Гиппократ и Дживака, Гален и Авиценна, врачи древнего Китая, Египта, Вавилона,- выдающиеся деятели многовекового расцвета человеческой культуры,- представлены в библиотеке Сатиапала массивными фолиантами. Однако, если легким не хватает воздуха, мозг отказывается работать. Торжественная велеречивость латыни укачивала Андрея Лаптева. Он засыпал над книгой, а просыпаясь, нудился и тосковал, ощущая тупую боль в висках, и чем дальше, тем большее желание удрать отсюда. Жизнелюбивый и энергичный, он знал: настоящая жизнь - это борьба, беспрерывное движение вперед, а не топтание на месте. Бездеятельность угнетала.
А безлюдье?.. Лаптев проходил полутемными покоями дворца, поглядывал на облупленные стены, на ветхую мебель и думал: какое несчастье родиться и жить здесь, где прошлое нависло над современным, давит, не дает человеку выпрямиться в полный рост.
Как-то вечером он встретил дочь Сатиапала. Она шла унылая и скорбная, похожая в своем черном "сари" на монашенку.
- Майя…- тихо позвал Лаптев.- Больной плохо? Девушка вздрогнула, но узнав в сумерках Лаптева, с облегчением вздохнула:
- Нет, господин доцент. Мама чувствует себя хорошо. Она хотела позвать и поблагодарить вас за все, но отец не позволил. Ей нужен полный покой.
- Так почему же вы печальны, Майя?
- Не знаю, господин доцент. Мне всегда тоскливо в первые дни Азарха. На меня плохо действует духота.