— До дна! — командует тамада. Рог выливается мне в горло. Меня шатает, но твердая рука друга удерживает и осторожно опускает, усаживая.
— Что вам положить? — спрашивает Юля.
— Что ты его спрашиваешь, он что, тебе может ответить? — говорит с улыбкой Аввакум.
Я пьяно смеюсь. Но еще держусь в седле. На моей новой тарелке появляется куриная нога, зажаренная с корочкой, и печеные овощи. Зелень, помидор и огурец. Я отрезаю или откусываю, я не понимаю (процесса), куриную ножку, и у меня тает во тру.
— Юля, я такой вкусной курицы в своей жизни никогда не ел. Не знал, что у вас таких классных курочек разводят.
Аввакум убрал — уже — Шурика от меня, и жена сидит рядом. Я вижу ее оголенное плечо. Кажется, непроизвольно я его целую. Или мне кажется. Или мне кажется, что мне кажется. У меня кружится голова, которую поддерживает заботливой рукой Аввакум.
Юля улыбается:
— Это ваши американские ножки, которые в поддержку прислал ваш президент.
— Узнал родные! — смеется Аввакум. — У нас такие в прошлом веке были, может, в следующем появятся! — Он дает мне «пять», я хлопаю — и попадаю.
Мы, кажется, пьем уже замороженную «Смирновскую» — из бокалов. Слава Богу, убрали этот рог… Вкус я еще различаю, но людей уже нет. Аввакум кормит меня с вилки курицей, которую я с удовольствием «нямкаю». От слова «ням-ням».
— Тебе надо подкормиться «отечественным», — говорит он, — а то на нашей водке тебя далеко унесет.
Я достаю из кармана (смотри, еще помню, где карман) пиджака тонкую коробку.
— Аввакум, я хочу тебя поздравить с днем рождения и подарить тебе главный подарок.
Я целую его в щеку и вручаю ему портмоне из итальянской кожи.
— Носи его каждый день, — говорю я.
— А ночью — буду брать с собой в кровать! — Он дает мне «пять», я хлопаю — и не попадаю, разбивая бокал. Все кричат «на счастье», мне неловко, и я прошу прошения.
Он обнимает меня за плечи и говорит:
— Дружок, мы еще до десерта не дошли и ликеров, ты погоди бить посуду! Еще успеешь!
— Скажи, я Юле плечо не целовал?
— Она говорит, ей понравилось! Чтобы приходил в гости чаще.
Я поворачиваю отяжелевшую голову к Юле:
— Это правда?..
— Сколько угодно. — Она подставляет мне снова. Я целую плечо.
— У вас такого товара нет, даже у президента, — говорит Аввакум. — Так хоть заграничного попробовать!
Я пытаюсь понять, кому он это говорит: ей или мне. И целую плечо опять. Как-то сладко плывет в голове.
— Алексей, спальня напротив. Для дорогого гостя… — говорит Аввакум. — …Себя отдам!
Раздается повальный смех, сотрясающий бокалы из хрусталя.
— А почему она трезвая? — спрашиваю я.