В общем, все нормально и препятствий для работы нет.
От Миши поехал домой и здесь меня встретил консьерж Ханс, который сообщил нечто интересное:
— Юрий Николаевич рядом с домом люди подозрительные крутились и про вас спрашивали.
— Давно?
— Днем.
"Значит, за мной выслали не одну бригаду, а две", — подумал я и задал Хансу новый вопрос:
— Как они выглядели?
Ханс пожал плечами и усмехнулся:
— Как мелкие уголовники. Мордастые и здоровые, куртки кожаные, кулаки набитые, наколки босяцкие.
— Понятно. Благодарю за предупреждение.
Сунув Хансу купюру, которую он уже ждал, я направился к лифту, но консьерж меня окликнул:
— Юрий Николаевич, может быть, мне в полицию сообщить?
— Не стоит. Это мелочь.
— Как скажете, Юрий Николаевич.
Отставной коп косил под простака, но он им никогда не был. Просто привычка включить дурака и посмотреть на поведение собеседника, неважно кто он, начальник, подчиненный или случайный человек. У некоторых копов такое поведение в крови. Я это понимал, и был уверен, что Ханс в любом случае сообщит своим бывшим сослуживцам о босяках, которые интересовались моей персоной. Но пока это не самое важное. Пусть сообщает. Главное до Ягеля добраться.
Оказавшись в квартире, первое, что я сделал, вытащил из шкафа увесистый рюкзак и упакованную сумку. В них все, что нужно для жизни в провинции и на природе. Рюкзак и сумку беру в любом случае, а заодно двухместную палатку. Что еще? Информационные накопители и купленный сегодня ноутбук.
Сборы были недолгими, и я нагрузился поклажей. Рюкзак и сумка. Не очень тяжело, но весомо, под пятьдесят килограмм.
Через пару минут спустился вниз и Ханс провожал меня долгим взглядом.
"Сдаст, — подумал я про консьержа. — Обязательно сдаст, шкура. Не из‑за денег, а по своей натуре. Сначала копам про босяков сообщит, а потом ввернет, что я уехал. Пока это не серьезно. Но это только пока".
Есть древняя мудрость, которая пришла в наш мир вместе первопоселенцами — авторитет человека и его положение в обществе никак не могут повлиять на траекторию пули, которая летит ему в голову. И применительно ко мне эта значит, что слава, авторитет и прозвища криминальных паханов и воров, на которых я охотился по заказу Робинзона и других работодателей, не вызывали у меня страха. Я не боялся бандитов и не уважал их. Не было такого. Поэтому всегда рассматривал их как добычу. Они опасные звери, а я охотник. Спасения от меня не было. Раз за разом я находил их слабые места и уничтожал цели. И чем больше я занимался этим делом, тем четче осознавал, что криминальные авторитеты круты только среди себе подобных и в фильмах. А в жизни это самые обычные люди, со своими слабостями, страхами, пороками и уязвимыми точками.