Бумажный лист, самый вечный на свете материал, донес в своей первозданности все оттенки чувств, отголоски былых страстей и житейских забот, сохранив легкость и «свободу разговора».
Письма — как естественное течение жизни. Та фантастическая река безвременья, куда можно войти не единожды. Как легко открыть томик пушкинских писем к жене, изданный в серии «Литературные памятники», читать и перечитывать знакомые строки, забывая, что предназначались они не для чужих глаз, а лишь одной Натали!
Но, может, коль она их сберегла — не выбросила, не растеряла, не сожгла — значит, разрешила прикоснуться и к своей жизни, давно принадлежащей истории. На то была ее воля!
В письмах — живой Пушкин.
Он объясняется в любви:
«Тебя, мой ангел, люблю так, что выразить не могу…»
Дает наставления:
«Душа моя, женка моя, ангел мой! сделай мне такую милость: ходи 2 часа в сутки по комнате, и побереги себя»;
«Пожалуйста не стягивайся, не сиди поджавши ноги, и не дружись с графинями, с которыми нельзя кланяться в публике»;
«Верхом не езди, а кокетничай как-нибудь иначе»;
«…Смотри, не сделайся сама девочкой, не забудь, что уж у тебя двое детей… береги себя, будь осторожна; пляши умеренно, гуляй понемножку…»
Порою хандрит — и его раздражение тотчас выливается в сердитые строки:
«И про тебя, душа моя, идут кой-какие толки…»;
«Не сердись, что я сержусь»;
«Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона».
Спохватывается и в следующем письме просит прощения:
«Друг мой женка, на прошедшей почте я не очень помню, что я тебе писал. Помнится, я был немножко сердит — и кажется, письмо немного жестко».
Спрашивает о детях:
«Что-то моя беззубая Пускина? Уж эти мне зубы! — а каков Сашка рыжий? Да в кого-то он рыж? не ожидал я этого от него»;
«Ради Бога, Машу не пачкай ни сливками, ни мазью».
Беспокоится о ней, своей Наташе:
«Милый мой друг, ты очень мила, ты пишешь мне часто, одна беда: письма твои меня не радуют. Что такое vertige? (головокружение. — фр-)у обмороки или тошнота?., пустили ли тебе кровь? Все это ужас меня беспокоит»;
«…Что, если у тебя опять нарывы, что, если Машка больна?»
Учит хозяйствовать:
«Ты пляшешь по их дудке; платишь деньги, кто только попросит; эдак хозяйство не пойдет».
Поручает ей деловые встречи, издательские дела:
«При сем пакет к Плетневу, для Современника…»;
«Что наша экспедиция? виделась ли ты с графиней Канкриной, и что ответ?»;
«Что записки Дуровой? пропущены ли Цензурою?»
Жалеет:
«Живо воображаю первое число. Тебя теребят за долги, Параша, повар, извозчик, аптекарь… у тебя не хватает денег, Смирдин перед тобой извиняется, ты беспокоишься — сердишься на меня — и поделом»;