Как и поздравлениям поэту с женитьбой.
Екатерина Карамзина:
«Я повторяю свои пожелания, вернее сказать надежду, чтобы ваша жизнь стала столь же радостной и спокойной, насколько до сих пор она была бурной и мрачной, чтобы нежный и прекрасный друг, которого вы себе избрали, оказался вашим ангелом-хранителем, чтобы ваше сердце, всегда такое доброе, очистилось под влиянием вашей молодой супруги…»
Петр Плетнев:
«Поздравляю тебя, милый друг, с окончанием кочевой жизни… Полно в пустыне жизни бродить без цели. Все, что на земле суждено человеку прекрасного, оно уже для тебя утвердилось. Передай искреннее поздравление мое и Наталье Николаевне: целую ручку ее».
А в ответ на несохранившееся письмо своей обожательницы Елизаветы Хитрово, вероятно также с поздравлениями, Пушкин холодно замечает:
«Суматоха и хлопоты этого месяца (марта. — Л. Ч.), который отнюдь не мог бы быть назван у нас медовым, до сих пор мешали мне вам написать».
В марте же знакомец поэта литератор Я. И. Сабуров пишет в Петербург брату: «Здесь не опомнятся от женитьбы Пушкина; склонится ли он под супружеское ярмо… Как справится он с тем, чтобы нарушить привычный ритм своей жизни?.. Во всяком случае, на худой конец, больше будет прекрасных строф; итог писателя — это его книга, а как он к ней приходит — его дело. Пусть брак, семья станут лишним томом в его библиотеке материалов — я согласен: она будет лишь богаче и плодотворнее…»
Одно из редких и, пожалуй, самых образных замечаний о Пушкине тех дней: «Пьян своею женою»! Именно так из Рима (!) утверждал знакомец поэта, писатель и критик Степан Петрович Шевырев.
Но были и те, кого якобы беспокоила судьба Наталии Пушкиной. Вот Егор Антонович Энгельгардт, в прошлом директор Царскосельского лицея, пишет лицейскому приятелю поэта Федору Матюшкину: «Знаешь ли, что Пушкин женился? Жена его москвичка, как говорят, очень любезная, образованная и с деньгами. Жаль ее: она верно будет несчастлива. В нем только и было хорошего, что его стихотворческий дар, да и тот, кажется, исчезает…»
В Москве только и разговоров, как изменился после женитьбы поэт, — стал спокойнее, рассудительней, а его молодую жену считали достойной «такой метаморфозы». Так, по крайней мере, полагала Екатерина Кашкина, родственница Прасковьи Александровны Осиповой, тригорской приятельницы поэта. Но здравые суждения «приправлены» изрядной долей сарказма:
«…Она (жена Пушкина) столь же умна, как и красива, — осанка богини, с прелестным лицом; и когда я его встречаю рядом с его прекрасной супругой, он мне невольно напоминает портрет того маленького очень умного и смышленого животного, которое ты угадаешь и без того, чтобы я тебе назвала его» (подлинник по-французски).