Под светом звезд скот казался лишь темными тенями. Тэмучжин помочился на землю, глядя на поднимающийся парок. Стояла весна, ночи были еще холодными, а землю покрывала корочка льда. Дверь выходила на юг, и найти восток было несложно. Он посмотрел на небо. Еще и светать не начало. Тэмучжин надеялся, что не каждый день Шолой встает так рано. Зубов у старика не было, но он был жилист и костляв, как старый посох, и у мальчика возникло нехорошее чувство, что день будет долгим и тяжелым.
Тэмучжин заправил рубаху и вдруг почувствовал жесткую хватку Шолоя на своем плече. В руке у старика было деревянное ведро, а когда мальчик повернулся к нему, тот взял еще одно и вручил ведра Тэмучжину.
— Набери воды и быстро возвращайся, — велел Шолой.
Мальчик кивнул и пошел к реке. Жаль, что нет здесь Хасара и Хачиуна. Ему очень недоставало их. Он представлял, как просыпается в родной юрте, как Оэлун будит братьев, задает им работу. Тэмучжин набрал воды и с тяжелыми ведрами отправился назад. Очень хотелось есть, но он не сомневался, что Шолой заставит его голодать, стоит только дать повод.
Когда Тэмучжин вернулся, очаг уже горел, а Бортэ исчезла. Мрачная жена Шолоя, костлявая старуха Шрия, суетилась вокруг очага, поддерживая огонь. Потом вышла и захлопнула дверь. Она не сказала Тэмучжину ни слова с момента его появления в юрте. Тэмучжин жадно посмотрел на котелок с чаем. Но вошел Шолой и, взяв мальчика двумя пальцами за плечо, вывел его в спокойную предрассветную тишину.
— Когда встанет солнце, будешь валять войлок с моими сородичами. Стричь овец умеешь?
— Нет, я никогда… — начал было Тэмучжин.
— Мало от тебя толку, парень, — скривился Шолой. — Ведра и я сам могу таскать. Когда рассветет, соберешь кизяк для очага. Ну а стадо пасти можешь?
— Приходилось, — поспешно ответил Тэмучжин.
Он надеялся, что ему дадут кобылу и велят пасти стада олхунутов. И тогда он сможет каждый день уходить подальше от новой семьи. Однако Шолой понял, что мальчишка уже размечтался, и его беззубый рот собрался в мокрый и грязный кулак.
— Хочешь сбежать к мамочке, сынок? Испугался тяжелой работы?
— Я могу красить кожу и сучить веревку на сбрую и седла. Я могу резать дерево, кость и рог, — покачав головой, ответил Тэмучжин.
Он невольно покраснел, однако Шолой вряд ли заметил это в темноте.
— А зачем мне седло, если у меня и лошади-то нет? — хмыкнул старик. — Не все рождаются в шелках да мехах.
Старик поднял руку, собираясь ударить Тэмучжина, но тот успел уклониться. Шолой не отступил. Он бил мальчика, а тот, отходя назад, вдруг наступил на темное пятно, где моча протопила лед, и упал на землю. Когда же он попытался подняться, Шолой пнул его под ребра. Тэмучжин вскочил и стоял, пошатываясь, внезапно потеряв уверенность. Старик явно намеревался постоянно его унижать, и мальчик не понимал, чего тот от него добивается.