Ох, да при чем тут будущая зима и какой-то сосед? Каша! Дурацкая овсянка, оставленная на плите, похоже, и правда решила спасти всех нас от тепловой смерти Вселенной, взяв огонь – все пламя моей плиты – на себя.
И сгорела к чертям.
Счастье еще, что я забыл включить плиту под джезвой. Каша – ладно, переживу, а вот сбежавший кофе вполне способен испортить мне настроение на целую четверть часа – пока не сварится новый. А это, конечно, не дело.
– Почему ты не напомнил, что у меня на плите овсянка? – спрашиваю я Нёхиси, который, в отличие от меня, совсем не рассеян. Это как-то связано с его всемогуществом. Побочное осложнение, я бы сказал.
– Потому что если бы ты действительно стал есть этот ужас, последствия были бы куда хуже, чем адская вонь на весь город и минус одна кастрюля, – беспечно улыбается он. – Лето все-таки слишком жаркое время, чтобы заниматься мелким ремонтом – склеивать трещины в небе, заливать в реки бочки противоядий, делать искусственное дыхание в одночасье засохшей траве.
– Когда это я так сердился?
– До сих пор – никогда. Но некоторые события лично я предпочитаю не торопить. Поэтому можешь спокойно идти умываться, за кофе я внимательно прослежу.
Улица Жиду
(Žydų g.)
Дело о пирожках с капустой
– Нет, ну в самом деле, не может же Саливаныч думать, будто мы ходим к нему только ради пирожков с капустой, – вздыхает Каролина.
– Может, – ухмыляется Ежи. – Саливаныч вообще все может. Такой уж он у нас всемогущий.
– Стоп, – говорю я. – Давайте вернемся к реальности. Старик бескорыстен до наивности. И всегда таким был. Если бы решил, что нам нужен не он, а пирожки, постарался бы предоставить их нам в неограниченном количестве, без всяких условий. Это же Саливаныч. Вы чего, а?
– Ну да, ну да, – смущенно кивает Каролина. – Но как тогда объяснить?..
– Как-как, матерь божья! Да просто он рассеянный. И всегда такой был. Говорят, с возрастом это усугубляется. Хотя уж не знаю, куда там еще усугублять.
Мы понимающе переглядываемся, вздыхаем и делаем еще по глотку кофе. Каролина открывает розовую коробочку с финиковыми марципанами, купленными здесь же, в кулинарии, на углу улиц Стиклю и Жиду, куда мы зашли заесть неудачу чем-нибудь утешительным. Ежи нетерпеливо потирает руки, всем своим видом демонстрируя алчность, а я равнодушно отворачиваюсь. Не люблю сладкое. Вот пирожки с капустой – совсем другое дело.
Вводная такова.
Саливаныч, он же Роберт Саливанович – наш любимый учитель. Физик. Гений. Добряк. Мудрец. И прирожденный шоумен – в наше время аудитория на его лекциях набивалась до отказа, как будто к нам Rolling Stones приехали, даже с гуманитарных факультетов приходили послушать, хотя половину слов не понимали. И, говорят, до сих пор так, а ведь двадцать с лишним лет прошло. При этом Саливаныч – самый настоящий рассеянный профессор из анекдотов, способный не только прийти на работу в разных ботинках, с хозяйственной кошелкой вместо портфеля, но и, отправившись поутру на конференцию в Каунас, вечером улететь в Лондон рейсом из Риги, ни копейки не потратив на билет – но как?! Нет ответа. Вернее, есть – классический ответ Саливаныча: «Нууу, потом я задумался…» – и делайте что хотите.