– Я не хочу, чтобы она представлялась совсем по-другому, – засмеялась Кейти, – ведь эта поездка всегда была моей мечтой.
– Надеюсь, что мое присутствие по крайней мере не сделает ее менее приятной, – сказал мистер Уэрдингтон, когда его сестра остановилась, чтобы сорвать фиалку.
– Нет, что вы! Я рада! – сказала Кейти. – К тому же мы все будем там впервые, не так ли? Кажется, вы говорили, что никогда еще не были в Венеции. – Она говорила просто и искренне, но чувствовала странную робость.
– Я просто не мог выносить это дольше, – признался сестре Нед, когда они остались наедине. – Я только и думал, что о ней, так что не мог сосредоточиться на своей работе А потом мне вдруг пришло в голову, что, возможно, это для меня последний шанс, ведь скоро вы подадитесь на север, в Швейцарию и дальше, куда я не смогу последовать за вами. Так что я выложил все начистоту коммодору, и славный старина, который питает слабость к влюбленным, повел себя молодцом и тут же устроил так, чтобы я смог уехать.
Миссис Эш не присоединилась к этим похвалам в адрес коммодора, ее внимание привлекла другая высказанная братом мысль.
– Значит, ты больше не сможешь приехать ко мне? После этого отпуска я тебя уже не увижу! – воскликнула она. – Боже мой! Прежде я не отдавала себе в этом отчета. Что же я буду делать без тебя?
– У тебя будет мисс Карр. Она одна стоит многих, – заметил Нед, но сестра отрицательно покачала головой.
– Кейти – сокровище, – сказала она, чуть помолчав, – но почему-то женщине хочется опереться на мужчину. Без тебя, Нед, я совсем впаду в уныние.
Месяц их самостоятельного хозяйствования завершился в тот вечер плотным ужином с чаепитием в честь приезда лейтенанта Уэрдингтона, ужина, который потребовал мобилизации всех ресурсов маленького хозяйства. Марию срочно отправили купить pan forte da Siena и vino d’Asti[136] и свежие яйца для омлета, и куриные грудки, тушенные в сливках, из ресторана, и артишоки для салата, и цветы, чтобы все украсить. И гость ел, и хвалил, и восхищался, а Эми и Мейбл сидели у него на колене и все ему объясняли, и всем было очень хорошо вместе. Их веселость была так заразительна, что передалась и бедной великанше, которая перед тем весь день была очень задумчива из-за предстоящей ей потери такого хорошего места и которая теперь вдруг возвысила свой голос в величественной арии из «Орфея», и вся кухня гудела от настойчиво и страстно задаваемого вопроса: «Che faro senza Eurydice?»[137] Великолепные звуки, полные огня и скорби, доносились из-за соусников ничуть не хуже, чем если бы это была рампа, и Кейти, тихонько встав из-за стола, приоткрыла дверь в кухню, чтобы слушатели не пропустили ни одной ноты.