Мейбл и Мария-Матильда вместе с двумя куклами-гостьями чинно сидели вокруг стола на коленях у своих маленьких хозяек, а Кейти, надевшая передник и изготовленный на скорую руку чепец и говорившая очень быстро с ирландским акцентом, изображала служанку и подавала им угощение, состоявшее из булочек, какао, малинового варенья и восхитительных маленьких миндальных пирожных. Веселье становилось безудержным, и лейтенант Уэрдингтон появился в дверях с полными руками свертков как раз вовремя, чтобы услышать, как Кейти тараторит с сильным акцентом:
– Та што это в шамом теле, мисс Эми! Не получите вы польше пирошных от меня сёдня! Уже четыре шьели! Не доведется вашей бедной мамаше пошпать, как будете вы ворочаться та метаться ночь напролет иж-жа швоего штрашного аппетита.
– Ах, мисс Кейти, поговорите еще по-ирландски! – кричали дети в восторге.
– Как так «поговорите по-ирландски»? Та это ш мой ратной изык и другого никакого я и снать не снаю! – заявила Кейти. Тут она заметила вошедшего гостя и внезапно замолчала, покраснев и засмеявшись. – Заходите, мистер Уэрдингтон. Мы, как видите, ужинаем, а я изображаю служанку.
– Пожалуйста, дядя Нед, уйдите, – попросила Эми, – а то Кейти будет вежливая и не станет больше говорить по-ирландски.
– Уш вам ли, мисс, толковать про вешливошть, когда вы этак-то вот гоните жентельмена ш комнаты! – сказала служанка, а затем сняла чепец и развязала тесемки передника. – А теперь – к елочке! – воскликнула она.
Это было очень маленькое деревце, но плоды на нем произросли необыкновенные – к «крошечным игрушечкам и свечечкам, как для лилипутов» добавились в последний момент свертки с подарками. «Начиточес» недавно возвратился из Леванта[93], и поэтому под елочкой появились разнообразные предметы восточных нарядов для Эми и миссис Эш, и расшитые золотом турецкие туфли, и полотенца с нашитыми на концах золотыми блестками – все те красивые ненужности, которые в изобилии предлагает Восток, чтобы вытянуть золото из карманов приезжих с Запада. На долю Кейти из того, что лейтенант Уэрдингтон называл своей «добычей», пришелся прелестный маленький кинжал с отделкой из агата и серебра, а еще она получила прекраснейший образчик тех инкрустированных изделий, которыми славится Ницца, – зеркало на подставке с закрывающимися дверками – подарок миссис Эш. Этот вечер был совсем не похож на сочельник дома, в Бернете, но в целом оставил очень приятные впечатления, и, когда на следующее утро Кейти, вернувшись с рождественской службы в английской церкви, села на берегу, чтобы закончить письмо домой, и почувствовала, как греет щеку солнце и как пролетает мимо напоенный ароматами лета ветерок, нежный, словно в июне, ей пришлось напомнить себе, что Рождество совсем не обязательно синоним зимы и снега, но означает великий свет и тепло, приход Того, кто принес свет всей земле.