По его виду можно было понять, что он на все готов. Роберт не торопясь стал выбираться из машины. Пронизывающий ветер и дождь обрушились на него, но он старался не дрожать. Ему не хотелось показывать страх.
— Туда!
Пересиливая ветер, они двинулись по утесу, волоча ноги по жухлой свалявшейся траве С возрастающим ужасом Роберт понял, куда они идут. Впереди, всего в нескольких ярдах был обрыв. Рев волн, бьющихся о камни, казалось, так и звал броситься в их дикие объятья. Он был почти готов отдаться воле рока и принять прощальный поцелуй этой последней ночи. Конец всему. Конец вине…
Нет. Рано сдаваться. Он подумал об Алли, потом об Эмме, потом о Клер. И спокойно взглянул в дуло пистолета.
— И не думай, Поль! — он повысил голос, пересиливая воющий ветер. — Можешь пристрелить меня, если хочешь, но прыгать ты меня не заставишь. А если я умру, то знай, ты убил невинного.
— Ну так и подыхай!
— Нет!
Поль в ярости направил пистолет в голову Роберта, и в этот миг раздался нечеловеческий крик Эммы. Роберт склонил голову и закрыл глаза.
— В руки Твои, Господи, предаю дух мой: да пребудешь со мной в час моей смерти…
— Ты… ты… — Вой смертельно раненного человека перекрыл и крики Эммы, и рев разбушевавшейся стихии. Рыдая, Поль отвел ствол пистолета. — Ты уничтожил меня! Ты уничтожил меня, Роберт! Как мог ты такое сделать, ничтожный лицемер! Мой собственный шурин? Все эти годы ты творил за меня молитвы, сам же меня подставив! — Возрастающая ярость шторма вторила его воплям, усиливая их своей оркестровкой. — Ты, ты! За всем этим стоял ты! Подлый негодяй! Я убью тебя! Я убью тебя! — Он медленно поднял ствол пистолета.
— Нет! Нет! Нет!
Из дула пистолета вырвался язычок красного пламени, осветив на миг окрестности. Роберт почувствовал чудовищный толчок в голову, словно его ударило какое-то титаническое существо, затем резкую боль, и понял, что пуля задела череп. В голове что-то раскололось, словно молния. Буря, драка, неистово вопящий человек, крик девушки… Ночь гибели Джима Калдера! Это и была та самая ночь!
Его трясло от неизъяснимого ужаса, он присоединил свой голос к нестройному хору человеческого и сверхчеловеческого страдания: драма достигла своего апогея, финал близок; он чувствовал, как силы покидают его, а сознание начинает мутиться. Из ночного мрака на него, стоящего на самом краю обрыва, несся человек, вопящий как провозвестник смерти. В ужасе он приготовился оттолкнуть убийцу, биться до последнего дыхания, чтобы защитить себя и спасти свою жизнь.
Он или я!
Джим! Джим! Бога ради, НЕТ!