Потом он проснулся в луче яркого, как весна, солнечного света. И вновь почувствовал прикосновение знакомой любящей руки — близкой до боли. Он осторожно приоткрыл глаза. Клер сидела на краешке кровати, лицо ее было открытой книгой, в которой с первого взгляда читалась безраздельная и безусловная любовь. При первом же движении его век Клер разразилась неудержимым плачем.
— О, Роберт! — запричитала она, смеясь сквозь слезы. — Это уже второе смертное ложе, у которого я сижу; ради Бога, чтоб больше этого не было! Сколько можно?
С изумлением оглядывал он тихую белую комнату, крахмальную белизну постели.
— Я что, в больнице? — полюбопытствовал он.
— Да, милый. И лучшего места для тебя не придумаешь. У тебя травма головы, пулевое ранение. К счастью, неглубокое, и скоро ты совсем выздоровеешь, но пока надо соблюдать покой. Так что ни о чем не беспокойся. Поспи еще — это самое лучшее.
Он уснул.
В следующее свое пробуждение он был значительно сильнее.
— Сколько я уже здесь?
Ему казалось, это продолжается несколько дней, а то и неделю. Ее ответ был для него полной неожиданностью.
— Со вчерашнего вечера. Вас с Полем нашли на мысе. Он тоже здесь.
Поль! Вот те раз. Поль.
— Как он?
Лицо ее сразу стало мрачным.
— Очень плох. Судя по всему, в него стреляли, но полиция никак в толк не возьмет, где и как.
— Он в сознании? Что-нибудь говорит?
Она покачала головой.
— Врач говорит, что он потерял очень много крови. До сих пор не приходит в себя. Полиция ждет, чтобы допросить его. А потом его заберут обратно, в тюремную больницу.
Роберт взял ее за руку. Теперь он понял, что надо делать, и почувствовал прилив сил.
— Нет, милая, не заберут.
— Что?
— Ш-ш-ш-ш-ш. Последний вопрос. Когда нас нашли той ночью — кто-нибудь с нами был?
Она взглянула на него в полном недоумении.
— А кто там еще мог быть?
— А откуда же полиция узнала, где мы?
— Анонимный звонок, кажется. Из паба, будто бы. Поль заходил туда вечером.
— А я так не думаю, Клер.
Она внимательно посмотрела на него, в глубине души еще не совсем веря, что эта неподвижная белая фигура вновь превращается у нее на глазах в любимого нежного мужа.
— Я слушаю, милый. А что же это такое?
Он взял ее руки и стиснул в своих ладонях.
— Клер, я наделал кучу ошибок, ужасных ошибок, и узнал о них только сутки назад. У меня одна возможность сохранить себя — это честно и искренне принять все как есть и дальше положить жизнь на то, чтобы исправить, что можно. — Он прочел на ее лице тревогу и недоумение. — Видишь ли, мне не хотелось бы тревожить тебя попусту, но ты должна знать все, что случилось, от начала и до конца И если ты решишь, если ты действительно решишь, что не можешь жить со всем этим… жить со мной после случившегося — я все пойму и освобожу тебя от обетов без всяких проволочек. Но прежде, чем ты сделаешь это, милая, — и он поднял ее ладони и прижал к своим губам, словно творя горячую молитву, — прежде чем ты сделаешь это, я хотел бы, чтоб ты твердо усвоила одну вещь: за эти последние дни я понял, как сильно люблю тебя, насколько недостоин тебя и как страстно надеюсь и молюсь, чтобы ты дала мне еще один шанс, и я мог бы попытаться доказать тебе, как много ты значишь для меня и как это для меня важно.