Погибнет.
И что Евдокии с трупом делать? Возвращаться на похороны аль тут оставить до лучших времен? Мысль эта показалась вдруг столь важною, что Евдокия замерла, всерьез обдумывая, куда бы припрятать Себастьяново тело, чтобы не сильно попортилося по местной жаре.
— Дуся, — в голосе Себастьяна прозвучал упрек, — придушишь! А я, между прочим, с благими намерениями.
И шарфик выдрал. Шагнул вперед, правда, не столь горделиво, как некромант, что так и стоял посеред вагона зловещим изваянием.
— Слушай, некромант… тут такое дело… — Сигизмундус умудрился влезть меж девицей с револьвером, которая выглядела несколько ошарашенною подобным поворотом дела, и некромантом. Нагнулся, подцепил пальцем полу плаща, пощупал.
Поцокал языком.
Вздохнул.
Складочки на плечах расправил, сказав:
— Так оно внушительней. У тебя, братец, плечо узкое, а талия — напротив. Надобно правильно акценты расставлять…
— Спасибо, — только и нашелся что ответить некромант, которому до сей поры никто про акценты не говорил. И вовсе люди, впечатленные что образом, создававшимся долгие годы, что самою профессией, каковая неизменно вызывала уважение и страх, чурались некромантова общества. А коли случалось оказаться в нем, то темы для беседы выбирали безопасные. К примеру, об урожаях гороха… горох, если разобраться, к некромантии никакого отношения не имеет-с. Или вот окот овец, опорос свиней, окобыл кобыл и прочие, несомненно, жизненно важные события, обсуждение которых в провинциях-с вызывает небывалый ажиотаж.
— Пожалуйста, — махнул рукою Сигизмундус, которому однажды в руки, не иначе как чудом, попалась книженция с премудрыми советами.
Из них он и узнал, что шарф надобно носить клетчатый, ибо клетчатость шарфа — несомненное свидетельство неординарности его обладателя. А более неординарной личности, нежели он сам, Сигизмундус вообразить не мог.
— Ограбление, — мрачно напомнила девица и вновь пальнула в потолок, который ответил мелкою щепой.
— Да погодите вы со своим ограблением! — Это было сказано уже Себастьяном, поелику личности неординарные, одиозные даже, обладали чересчур тонкою душевною организацией, чтобы участвовать в мероприятиях столь сомнительного толка. — Успеется оно. Я, может, человека предупредить хочу!
— А не поздновато? — густым басом осведомилась монахиня и, присев, раскорячившись, как вовсе не подобает раскорячиваться божьей невесте, вытащила из-под сутаны обрез.
Обрез Себастьян оценил.
И от монахини на всякий случай отступился, хотя и черного плащика из рук не выпустил.
— Предупредить хорошего человека об опасности никогда не поздно! — возвестил Себастьян и, ткнувши пальцем в грудь князя-некроманта, каковой от этакой вольности окончательно смешался, добавил: — Берегись склепов!