София улыбается, и облегчение вырисовывается в чертах ее лица.
— Потрясающе! Окей, двадцать восьмого у нее дома. Вечеринка должна начаться в семь, но тебе нужно прибыть по-светски поздно, потому что выпивка также прибывает по-светски поздно.
— Ты слишком хорошо меня знаешь.
София отрицательно качает головой и смеется.
— Думала, что знала. Но, нет. Нет, Айсис. Я не знаю тебя вообще.
3 года
31 неделя
1 день
Дом Эйвери знаком во всех отвратительных смыслах. Я паркуюсь в том же месте, где и всегда — легко выезжать, легко смотаться, если придется. Музыка громко стучит через газон вниз по улице, заполняя собой весь охраняемый микрорайон. Она отскакивает от деревьев и десятка машин, как попало припаркованных во дворе. Народ уже выпивший: кто, спотыкаясь, выходит из парадной двери, кто валяется по всему газону, борясь и гоняясь друг за другом с туалетной бумагой и шлангом.
Я последний раз разглаживаю футболку. Когда я была здесь в первый раз, на мне была футболка с группой «Florence and the Machine», я даже не понимала, что надела именно ее, пока не села в машину. Мои джинсы потерты на бедрах, но не потому, что я купила их в каком-то модном бутике, в котором им целенаправленно придают такой вид, а потому что раньше я постоянно фут за футом съедала асфальт на своем велосипеде, когда сбрасывала вес. Прохладный воздух на бедрах, проникающий через потертые места, напоминает мне, насколько джинсы потрепаны, и почему они расползаются, и как я лично их износила, разрушила, сломала. Да, я сделала это. Я сломала эти джинсы, но все еще могу их носить, и они прекрасно справляются со своей задачей — прикрывают мою великолепную задницу.
Вещи сломаны, но по-прежнему работают.
Я выхожу из машины и плотнее закутываюсь в куртку. Лютый холод. Разве весна не получила уведомление? А у весны вообще есть памятки? И на чем они написаны? На листьях? Лепестках? Туше новорожденного оленя?
— Расчувствовалась до слез в самом начале ночи, не так ли?
Я поднимаю взгляд. И там стоит Джек в нелепо вульгарной кожаной куртке и темных джинсах. А рядом с ним стоит Рен, выглядя немного шокированным, в своей обычной клетчатой рубашке.
— Это вроде как моя работа, — отвечаю я. — Обеспечить обжигающую атмосферу, ляпнуть парочку несерьезных комплиментов, однако исключительно из лучших побуждений, бормотать себе под нос и, возможно, разбить бутылку или две.
— Пожалуйста, не разбивай бутылку, — заламывает пальцы Рен. — У нас уже трое порезавшихся.
— Ух ты, а что это у тебя на груди, През? — выпаливаю я. Маленький значок золотой звезды с номером один прикреплен к его рубашке. Его очки сползают, когда он смотрит на него, и он их поправляет.