Симон улыбнулся. Все как обычно. Еще минуту назад он готов был как следует выпороть негодников, но теперь сердце его снова переполняла любовь, безграничная, как небо за горизонтом.
– Сегодня вечером вы наконец увидитесь с дядей Георгом, – сообщил он веселым голосом. – Раньше он всегда вырезал вам мечи из ясеня. Помните? Может, и в этот раз смастерит вам парочку…
– Да, как у палачей! – крикнул маленький Пауль. – Хочу меч, как у палачей, и рубить головы курам! Как у Штехлин в саду! Можно, пап? Пожалуйста!
– Даже не вздумай!
Симон строго взглянул на сына.
Он до сих пор с содроганием вспоминал бойню, которую Пауль несколько месяцев назад учинил над курами знахарки Марты Штехлин. При этом больше всего лекаря смутила ухмылка на лице младшего сына. Резня явно пришлась Паулю по душе. Первая в жизни казнь стала для мальчика праздником.
– А дядя Георг теперь тоже палач? – спросил Петер.
Он был куда спокойнее и смышленее младшего брата. Иногда даже не верилось, что ему всего пять лет. Симон полагал, что причиной тому был серьезный, всегда внимательный взгляд, которым мальчик смотрел на собеседника из-под копны черных волос.
Симон кивнул, с радостью сменив тему:
– Ты прав, Петер. Георг сейчас в учении у вашего двоюродного деда в Бамберге. И когда дед станет слишком стар, он, наверное, станет новым палачом в Шонгау.
– А потом и я, да, папа? – восторженно спросил Пауль. – Я тоже когда-нибудь стану палачом!
– Ну… наверное, – осторожно ответил Симон.
Петер вдруг стиснул его руку и остановился.
– Я не хочу быть палачом. Люди пугаются деда, я так не хочу. Они говорят, что он в сговоре с дьяволом и приносит несчастье. – Мальчик упрямо топнул ногой. – Я стану цирюльником, папа, как ты. Чтобы помогать людям.
Симон невольно ответил на рукопожатие. Действительно, Петер уже сейчас наблюдал за отцом во время лечебных процедур. Он уже читал первые слова на латыни. В отличие от младшего брата, Петер как одержимый рассматривал яркие иллюстрации в книгах из домашней библиотеки Куизля. Так он мог сидеть часами, водя маленьким пальчиком по строкам.
«Он такой же, как я, – подумал Симон. – Но ему никогда не позволят стать лекарем. Только не внуку палача, только не теперь».
– Пап, я чую смерть. Там, впереди, смерть.
Тонкий и звонкий голос Пауля вырвал Симона из мира грез. Как обычно, сообщая что-нибудь жуткое, мальчик говорил на удивление равнодушно.
– Ты ее тоже чувствуешь, смерть? Такой сладкий запах, как от гнилой сливы.
– О чем это ты… – начал Симон, но Пауль уже высвободил руку и пустился в глубь леса.
– Эй, чтоб тебя, а ну стой! – крикнул Симон ему вслед.