Магдалена украдкой кивнула на тетю: та гордо восседала рядом с женихом и обозревала гостей. Слева от нее сидела не менее полная кузина; она как раз отобрала у Петера одну из книг Бартоломея, которую мальчик схватил жирными руками.
– Ей не хочется ссор в семье, – тихо проговорила Магдалена. – Так что наберитесь смелости и поговорите, прежде чем мы уедем.
– Не знаю… – пробормотал отец.
– Пообещай мне, или же я пообещаю, что каждый день буду прибираться в доме и переставлю мебель!
– Дьявол! – простонал Якоб. – Теперь ты точно как моя Анна… Ладно, обещаю. Только теперь оставь меня, наконец, в покое!
Магдалена усмехнулась и повернулась к детям, которые выпрашивали у нее намазанных медом кренделей. Только она наклонилась к ним, как в дверь постучали.
– Ух ты, – удивленно проговорила Катарина. – Я больше гостей не ждала.
– Быть может, это епископ собственной персоной, – со смехом заметил трактирщик Лампрехт. – По-моему, он теперь ваш большой должник.
Катарина покачала головой и направилась к двери. Отворив дверь, она радостно вскрикнула:
– Боже правый, Матео! А с ним еще и господин режиссер, если не ошибаюсь… Вот так сюрприз!
Барбара торопливо поднялась и вытерла перепачканный соусом рот. Магдалена заметила, как сестра немного покраснела.
В дверях стоял сэр Малькольм. Чтобы войти в низкую комнату, долговязому режиссеру пришлось пригнуться. За ним вошел стройный Матео. Юноша, похоже, не совсем оправился после ареста. Пройдут, наверное, недели и месяцы, прежде чем заживут все ссадины на лице. И все же он радостно улыбался. Сэр Малькольм держал в руках букет зимовников, который он с низким поклоном протянул Катарине. Лицо его украшали многочисленные кровоподтеки, полученные в тюрьме, которые он попытался скрыть с помощью грима. В своем парике англичанин напоминал дешевую пародию на падшего парижского придворного.
– Прежде чем навсегда покинуть этот славный город, мы решили выразить свое почтение молодоженам, – сказал Малькольм в привычной своей вычурной манере. – Mylady, нижайше благодарю вас за то, что приняли и выходили одного из моих артистов.
– Но… иначе ведь и быть не могло, – в смущении ответила Катарина и приняла букет. – Правда, я думала, вы давно уехали из города…
Малькольм отмахнулся:
– У нас еще куча дел. Все-таки наш инвентарь серьезно пострадал в этой жуткой истории. Нет, мы еще стоим лагерем у городских стен. Теперь там снова безопасно, ведь, хм… оборотень наконец убит.
Он хитро улыбнулся, и Магдалена заметила, что пребывание в тюрьме стоило ему переднего зуба.
– Когда мы уладим наконец все дела, то отправимся в Вюрцбург, – продолжал Малькольм с нескрываемой гордостью, хоть и шепелявил немного. – Епископ Шёнборн лично предложил нам жилье на зиму! Поэтому мы будем играть в его дворце и произведем там настоящий фурор. – Малькольм выпрямился во весь свой рост и торжественно раскинул руки: – Ха! Труппа сэра Малькольма прославится на всю Германию, а до Жискара скоро никому не будет дела. Как изволил выразиться Шекспир? «Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры»! – Он подмигнул Катарине. – Или вот еще: коли повесят на доброй веревке, то уж не женят на злой бабе.