Впереди угрюмо маячил Окдейл. И дом.
Нортон понимал, что там произошло что-то плохое, и порожденный этим ужас оказался таким сильным и всепоглощающим, что стер в сознании все следы о случившемся, полностью очистив память. В течение последних недель жизненные взгляды, убеждения, рациональные основы мышления, которые поддерживали интеллектуальную жизнь Нортона на протяжении полувека, перевернулись вверх ногами, и теперь он видел привидения, встречал злобных детей, наблюдал необъяснимые события, однако у него было предчувствие, что все эти перемены ничто по сравнению с тем, что ждало впереди.
Мысль о возвращении в Окдейл приводила Нортона в ужас, и только то, что Хэл отправится вместе с ним, будет рядом и окажет моральную, интеллектуальную, духовную и, каким бы слабым он ни был, физическую поддержку, не давала ему полностью сломаться перед лицом страха.
Однако сам Хэл также оказался под прицелом. Поведав другу о случившемся, втянув его в это, Нортон, возможно, навлек на него опасность. Опасность, природу которой оба они пока не понимали.
Быть может, нужно отменить поездку, выждать какое-то время, посмотреть за развитием событий? На самом деле никаких причин возвращаться в Окдейл, в дом, не было…
Нет, причины были.
Нортон не мог сказать, что это за причины, но они были, и нельзя было уступать трусости, отказываясь делать то, что нужно было сделать. Всю свою жизнь он преподавал историю, разбирал со своими учениками прошлое, давал моральную оценку принимавшимся решениям и говорил ученикам и себе самому, что они в данной ситуации поступили бы по-другому.
Что ж, вот теперь ему представилась возможность проявить себя в деле. Он должен принять решение, и он знает, каким оно должно быть. Хватит ли у него мужества?
Да.
Но втягивать в это Хэла нельзя. Как ни признателен был Нортон своему другу за совет и поддержку, за готовность разделить ношу, в глубине души он сознавал, что ответственность лежит на нем одном. Он должен сделать все сам. К тому же нельзя было навлекать опасность еще и на Хэла.
Пройдя в комнату, Нортон сбросил одеяло вместе с рассыпанными по нему тостами на пол и, достав из шкафа чемодан, швырнул его на кровать. И начал собирать вещи: белье, носки, рубашки и брюки.
Нет, Хэла он с собой не возьмет. Своего друга он оставит в стороне.
Он вернется в дом один.
Всю дорогу его сопровождали знамения.
Поразительно, как быстро переменились его образ мыслей, жизненные взгляды, склад ума! Всю жизнь Нортон был таким точным, таким логичным и четким – он даже не рассматривал возможность того, что существует что-либо помимо материального мира; и вот теперь он находил смысл в том, что происходило вдоль дороги, видел приметы в мелькающих за окном машины явлениях. Такое мышление, такая вера в то, что сверхъестественные силы исключительно ради него создавали из ландшафта и естественных предметов некие символы, было сугубо эгоцентричным.