Его мать.
Сторми словно прирос к земле, не в силах пошевелиться, глядя на нее.
Помахав рукой, мать приветливо улыбнулась.
– Сторми!
У нее в глазах стояли слезы, и Сторми захотелось броситься к ней и заключить ее в такие крепкие объятия, чтобы она никогда не смогла из них вырваться. Но в то же время какая-то рациональная частица его сознания задалась вопросом, будет ли это разумно. Его сбили с толку яйцо, гнездо и абсолютно лысая голова, и хотя у него не возникло никаких сомнений в том, что это действительно его мать, что-то удержало его от того, чтобы от всего сердца крепко ее обнять.
– Сторми! – снова окликнула его мать.
Вот как все будет, когда заслон падет? Можно будет беседовать с мертвыми, поддерживать отношения с теми, кого уже нет в живых?
И так ли уж это плохо?
Сторми так не думал. Смерть является причиной большей части скорби в мире, и если любимые и после смерти по-прежнему будут рядом, если призраки перестанут считаться чем-то сверхъестественным и жутким, если их больше не будет демонизировать религия и они будут приниматься лишь как некая другая форма бытия, – все эти горе, скорбь, страдания и печаль тотчас же исчезнут сами собой.
Вот только можно ли живым и мертвым общаться между собой?
Когда-то было именно так. До появления Дома.
Однако, как утверждает Биллингхэм, если б так продолжалось и дальше, мир уже давно был бы поглощен и перестал бы существовать.
«Это и есть рай?» – подумал Сторми.
Или ад?
А может быть, и то и другое?
В окно были видны другие здания того же неизвестного цвета, нескончаемая череда, подобная повторяющимся отражениям в зеркальном зале, уходящим в бесконечность в обоих направлениях.
Впереди была сплошная белизна.
Сзади царил непроницаемый мрак.
Это и есть загробная жизнь? Сюда попадают люди после смерти? Здесь все казалось каким-то маленьким и ограниченным, голым. Сторми до сих пор не особенно задумывался над тем, что будет с ним после смерти, и если б на него надавили, он, вероятно, ответил бы, что его головной мозг прекратит функционировать, и на том все кончится, он перестанет существовать. На самом деле он никогда не верил ни в небеса, ни в преисподнюю.
Но, очевидно, душа, дух, сущность человека продолжает жить и после смерти.
Вот только…
Вот только все это показалось Сторми каким-то унылым. Если б он представил себе загробный мир, то увидел бы что-нибудь более обширное, более роскошное, что-нибудь более соответствующее традиционным представлениям. Но если его мать умерла только ради того, чтобы превратиться в лысую женщину, высиживающую яйцо в гнезде в пустом доме…