Нортон не мог это вспомнить.
Но даже сейчас, только думая об этом, он испытал эрекцию, и впервые за много лет, с тех давних пор он позволил себе вспомнить, чем занимались они с Донной.
Поставив стакан и бутылку, Нортон вышел из кухни и поспешил в ванную.
Он думал не только о том, чем они занимались, но и о том, чем предлагала заняться Донна, о тех извращениях, которые она от него хотела. Ему вспомнилась девочка в заброшенном доме, на фоне освещенного окна, то, как сквозь тонкий материал грязной рубашки проглядывала ее промежность.
Нортон представил себе, как девочка выглядела без рубашки. Учащенно дыша, он спустил штаны и опустился на колени перед унитазом.
И начал мастурбировать.
Когда он вернулся домой, Роберта уже ждала его.
Вместе с адвокатом.
Они сидели на стульях за кофейным столиком, друг напротив друга, и Сторми не оставалось ничего другого, кроме как сесть на диван. Стулья были выше дивана, поэтому Роберта и адвокат смотрели на Сторми сверху вниз, а ему приходилось смотреть на них снизу вверх. Он усмехнулся. Старый прием из кино. Зрительная метафора. Положительных героев нужно располагать чуть выше, чтобы от них исходило ощущение силы и власти, и тогда зритель подсознательно почувствует, что их дело правое и победа будет за ними.
Вероятно, именно из этих соображений исходил адвокат.
Все это было совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба, однако Сторми сделал вид, будто предвидел все заранее. Поставив портфель на палас перед диваном, он улыбнулся Роберте.
– Неужели нам с тобой уже нужно общаться через адвокатов?
– О чем это ты, черт возьми? – нахмурилась Роберта.
– Вот о нем. – Сторми кивнул на адвоката. Внезапно его охватило сомнение.
– Ты имеешь в виду мистера Рейнольдса? Он здесь, – терпеливо объяснила Роберта, – потому что братья Финниганы объявили себя банкротами, а ты входишь в число их кредиторов.
– Я пришел не вовремя? – спросил адвокат, переводя взгляд с Роберты на Сторми.
– Нет, всё в порядке, – устало покачал головой тот.
Странно, он был разочарован тем, что Роберта не собирается с ним разводиться. Сторми постарался вслушаться в разъяснения Рейнольдса насчет того, в каком плачевном состоянии находится здание бывшего театра в центральной части Альбукерка, которое он вместе с братьями Финнеганами купил в надежде устроить там арт-центр, однако мысли его блуждали в другом месте. Сторми просматривал справки и отчеты, выслушивал варианты, предлагаемые адвокатом, но для себя он уже решил, что вникнет в детали потом, оставшись один.
Оставалось под вопросом, имеет ли он право как прокатчик также владеть арт-центром; к тому же в союзе с Финнеганами он был младшим партнером, поскольку ему принадлежали лишь сорок девять процентов против пятидесяти одного братьев. Эта проблема грозила вылиться в длительные судебные процессы в различных инстанциях, чего Сторми совсем не хотелось. Но, похоже, все сводилось к тому, что, если ему не удастся привлечь крупного партнера, он должен будет или напрячься и полностью выкупить весь бизнес, или обратиться в суд по делам банкротств и довольствоваться тем, что можно будет выручить за театр на торгах.