Предложение объединить всю золотодобывающую промышленность в рамках Всесоюзного акционерного общества Союззолото, чтобы не ломать сложившиеся тресты, но объединить руководство ими, тоже было воспринято благожелательно. Однако тут немедленное решение принято не было, даже в принципе, - слишком уж много ведомственных интересов переплеталось в этом вопросе.
Итак, поискам алмазов дана "зеленая улица", насколько это вообще возможно. Про Якутию пока молчим - как и ожидалось, в тамошних краях экспедиция 1926 года мало что дала. Но цену за это "мало что" пришлось заплатить жестокую...
Сергей Владимирович Обручев уже вернулся из Индигирской экспедиции и теперь застрял в Якутске, ожидая возвращения геологических партий из бассейна Вилюя. А пока он занимался обработкой полученных материалов о золотоносности Индигирки и Колымы. Геологическая съемка местности позволяла сделать вывод, что горные формации, проходящие по среднему течению этих рек, составляют единый хребет, который он хотел предложить назвать именем Черского.
К концу сентября возвратилась партия, работавшая на Малой Ботуобии. Однако даже принесенные ею первые обнадеживающие результаты - находки пиропов и кимберлита - не радовали Сергея Владимировича. Тайга тоже взяла свои жертвы - два человека из партии бесследно сгинули в лесу. Как, почему - наверное, уже никогда не узнать.
Да тут и еще напасть: на землю уже дней десять, как лег снег, а партия, работавшая на реке Далдын, так и не вернулась. В голову то и дело лезли мрачные мысли, и как Обручев не пытался их отгонять, они возвращались снова и снова.
Прошло еще две тягостных недели, и начальник экспедиции уже заговорил о посылке команды спасателей, как с одного из якутских зимовий близ Вилюя доставили весточку - к ним из тайги вышел человек. Обручев развил бешенную энергию и вскоре, взяв с собой якута-проводника, в те места двинулся санный поезд.
Когда местные якуты подвели Сергея Владимировича к занесенному снегом холмику с деревянным крестом, водруженным неподалеку от трех домиков зимовья, он стащил с головы шапку, безуспешно пытаясь сдержать наворачивающиеся на глаза слезы.
- Как его имя? - не оборачиваясь, промолвил он.
- Не знаю, начальник, - прошепелявил сморщенным ртом, в котором явно не хватало зубов, старый якут. - Совсем плохой был. Ходи нету, говори нету... Борода был, светлый, однако.
Тогда это точно не Шварц - тот брюнет. Тогда кто: Васнецов, Митрофанов, Коляда?
- Вещи возьми, начальник, - снова заговорил старый якут. - Моя ничего не брал, все тут. - Он взял из рук стоявшего рядом молодого какой-то сверток, замотанный в тряпки, и пояс, на котором висела кобура с револьвером.