…Бабушка Оля всегда была пунктуальна. Когда-то, в далеком Катином детстве, они жили все одной кучей — Катина семья, мамиными сестры и бабушка, жили в огромной трехкомнатной квартире, прямо напротив исполкома, где бабушка работала. Но она все равно боялась опоздать. Военная привычка. Однажды она вбежала в вестибюль, стала расстегивать пальто, чтобы сдать его в раздевалку, и вдруг обнаружила отсутствие юбки.
Бабушка много лет проработала в райисполкоме. Катя вспоминает: вот она, маленькая девочка, топает по мягкой ковровой дорожке — красной революционной, — заходит в экспедиторскую. Сюда со всего мира приходят письма. Начальница экспедиторской дает Кате пачку пустых, уже вскрытых конвертов и говорит: «А какая у нас хорошая деточка, чья же это деточка, Ольги Васильевны деточка». И у бабушки в райплане тоже работает такая тетка: она лебезит перед Катей, и Катя до сих пор помнит, как ей было противно.
Катя берет марки в экспедиторской и убегает домой, иногда даже не заходя к бабушке. Дома Катя отпаривает марки над чайником и ссыпает их в жестяную коробку из-под печенья — у Кати уже почти полная коробка марок, она даже утрамбовывает их ладошкой, чтобы влезло побольше. Все Катины марки пахнут одинаково — они пахнут корицей, и Кате даже в голову не приходит попросить у родителей «кляссер» — Катя просто не знала тогда, что существуют кляссеры.
И еще Катя очень любила ходить в магазин «Союзпечать», чтобы подышать типографской краской. Она стояла возле прилавка, разглядывала газеты и журналы и, кстати, видела тот самый кляссер — он лежал пустой, и поэтому его предназначение было Кате не понятно. Она стояла возле трехногого столика, заваленного журналами, и «нюхала». А теперь, повзрослев, Катя хочет стать писателем. Ах, запах своей собственной, честно написанной и опубликованной книги — это был бы для нее самый прекрасный запах на свете!
…А транспарант, между тем, въезжал на Красную площадь, и сердце замирало от восторга: вот дети машут флажками, кричат ура, отпуская в небо шарики. Возле Василия Блаженного колонны рассыпаются, люди сворачивают лозунги и уносят их в красные уголки, и они там будут пылиться до следующего года, а некоторые даже устареют, но — медленно, очень медленно, до такой степени медленно, что люди успеют привыкнуть к переменам, не испытав при этом душевного надрыва. Кто-то вытаскивает из-под полы водку, и народ начинает выпивать прямо на Васильевском спуске — закусывая бутербродами, купленными с белой скатерти. Но это была уже взрослая жизнь, на которую Катя не обращала никакого внимания…