- Зачем тебе удача? Ты, как я понял, можешь сама видеть будущее и выбирать как лучше.
- Будущее могут видеть все, даже маглы, - пожала плечами Луна: - Кто-то лучше, кто-то хуже. Но никто не видит все подряд. Это утомительно. Удача важней предвидения. Она действует непрерывно, и это настоящее волшебство.
Она подошла и робко обняла его за шею.
- Поцелуй меня на удачу! - смущенно попросила Луна, заглядывая просительно ему в глаза: - Только очки сними сначала, а то лоб мне покорябаешь и в волосах запутаются...
- Опять увидела будущее? - хмыкнул Гарри и снял очки. А после старательно приложился к её губам своими.
- Это было приятно Гарри, - сказала Луна, когда оторвалась от него: - Достойное возмещение моих потерь в министерстве.
- Ну ты скажешь! - смутился Гарри.
- Нет правда! - настойчиво повторила Луна: - Я и так многое получила. Друзей, тренировки по магии, чувство уверенности в себе... Кто бы мог подумать, что четверокурсница сможет противостоять на равных лорду Магии? Я такая крутая!
Она хихикнула покраснев. Гарри удивился.
- Первый раз вижу как ты краснеешь и смеешься.
- И это тоже ценно, - кивнула Луна: - Видишь, как много я получаю от тебя? А ты еще пообещал меня посвятить в любовь... ведь пообещал же? Не передумаешь?
Гарри замотал головой.
- Нет, никогда! Только мигни!
- Зачем мигать? Мигать глупо и не романтично, - мечтательно сказала Луна: - Я пришлю тебе голубя с запиской, где назначу свидание, когда буду готова. Хорошо?
- Хорошо!
- Тогда поцелуй меня еще раз на прощанье и уходи, а то у тебя начинают появляться преждевременные мозгодрыги, что свидание уже идет. Я в этом виновата немного, не нужно было показывать тебе свои шрамчики - хихикнула Луна и опять повисла на его шее, подставляя губы. Гарри опять залип с ней губами, задержав дыхание. Руки сами потянулись исследовать её грудь. Она была уже вполне ощутимой... но тут в дверь постучал отец.
- Может чаю хотите? - спросил из-за двери Ксенофилиус тактично.
- Нет папа, Гарри уже уходит, - ответила Луна, отцепившись от Гарри.
Смущенный Гарри сразу аппарировал к себе в комнату в Литл-Уингинг.
Дожидаясь обеда он сидел размышлял над странным устройством человека. Проживая четвертую жизнь он утратил некоторую остроту восприятия и чувство реальности бытия. И что в результате? По идее он должен был стать более равнодушным и жестоким к окружающим, а он вдруг начал к девчонкам клеится. Любовь несет в себе элемент жестокости что ли? Это странно звучит, но наверное в этом есть сермяжный смысл. Чрезмерная чувствительность и бережность к людям, толкает к повышенной осторожности. Это просто нелепо сейчас кажется, но он три жизни подряд сторонился Гермионы, называя её другом. Да и остальных тоже...